Александр Юринсон - Стихотворения 1999-2000 года

Где родился, прятаться по кустам

От своего хвоста; где сам ты не так высок,

Как твой рост, потому что прячешь лицо в песок.

Хуже всего, вставая, видеть одну

И ту же картину, тот же ландшафт, луну,

Прячущую в облаках половину лица.

Начинать новый день с исписанного листа.

И когда четыре стены упираются в потолок,

С поднятым вверх лицом, как поплавок

На волне, не зная покоя, качаться в такт

Мысли, ползущей среди извилин как танк.

11

День слишком краток, чтоб подводить итог.

Оттого дневники копят в тебе труху

Событий. Всякий дневник - едок

Времени, вытянутого в строку,

Но не в струну: звук переходит грань

Слышимого, и напрасный труд

Раз за разом пытаться переиграть

Самого себя. Останется труп,

Если вычесть из человека то,

Что он называет своей судьбой,

И никто на свете - ни здесь, ни на том

Не возьмется быть такому судьей.

12

День начинается с пустяка,

Разросшегося до катастрофы, вроде

Будильника, выступившего в роли

Мухи, отскакивающей от стекла.

Затем пробуждение. Свет, едва

Ощупав сетчатку, растекается по квартире.

Ты тянешь время, как пешка, на Е-4

Сменить не желающая тепленькое Е-2.

Потом сточные трубы пьют воду с лица,

Опухшего за ночь как спелая слива.

Новый день встречает тебя брезгливо,

Как тупик - беглеца.

13

В душном воздухе лета запах зимы

Едва уловимый - может быть, от стены,

От серой кирпичной кладки, от лестницы, в чей пролет

Если уронишь взгляд - никто не подберет.

Запах зимы гнездится в ветвях, пока

Зеленых; в небе, где облака цвета потолка

Либо на голубом самолет оставляет след

Движения в пустоте, и не нужен свет.

Да скоро его и не будет. Вернее, будет, но

Недостаточно, чтобы, утром взглянув в окно,

Увидеть что-то кроме бесцветных глыб

Зимы, поджавшей в термометре ртутный клык.

14

Город, избавившийся от улиц.

Битый кирпич: остатки, останки

Строительства. Море уже не устриц

Выбрасывает, но консервные банки.

Так выглядит берег. А в перспективе

Будущее, с лихим бесстыдством

Обнажающее при каждом отливе

Свое прошлое, приглашая пуститься

В изыскания. Злата, злака

Не откопаешь в толще холодного

Сырого песка, где кончается свалка

И начинается археология.

15

Каждый шаг это прежде всего стук

Каблука об асфальт и только потом

Перемещенье тебя из "тут"

"Туда". С таким же звуком патрон

Входит в патронник. У пули путь

Длинней, но короче во времени. Цель

С ее точки зрения - только пункт

Назначенья. Молись, что остался цел.

Почаще взглядывай на часы,

Сверяя с тиканьем каждый шаг:

Когда шаги чересчур часты,

Значит ноги твои спешат.

16

У ломаной линии есть свое

Правило построенья. Куски прямых

Не просто отрезки, скорее - сырье,

И их прямота при них.

Из ломаных линий люди строят дома,

Что раскрыто идущим на слом жильем.

В конце ломаной линии сходишь с ума

Либо в мир иной попадаешь живьем.

И вся геометрия заломом рук

Провожает того, кто туда, где ни зги,

По кривой уходит - семь верст не крюк

Повторяя каждый ее изгиб.

17

В духоте июля асфальт, дымясь

Испареньями гроз, выцветает на солнце,

Как бумага, написанному дивясь,

Как готовящиеся к осени сосны.

И песок пробирается мимо ползком

Вдоль стены, змеей в иероглифах трещин.

И белье во дворе носовым платком

Раздувается и трепещет.

И солнце, забравшееся в зенит,

Так раскаляет камень, что здание

Всеми четырьмя стенами звенит,

Как комар, вылетающий на задание.

18

Слишком уж устремляется в небо

Город плоский, как блюдо,

Где прошедшее время "не был"

Равносильно - "не буду".

Где, сбиваясь со слога, речью

Вводят в прострацию, в невесомость

Камень, вставший вдоль русла речки,

Охраняя ее бессонность.

Так рождается неподвижность.

Тишина, входящая в уши

Раскаленной иглой. Слишком книжным

Стал для ближнего ужас.

19

События тесно наполнили память.

Пройденный путь переходит в опыт.

Снег начинает чернеть и таять:

Полоз пора заменить на обод.

Время скольжения в прошлом. Время

Вообще явление прошлого, чем-то

Приятное, но как правило вредное

Телу, вошедшему в возраст качения

Качения под гору! - Это не старость

Тела, но вроде отсутствия денег:

Смерть души, которая как ни старалась,

Почти ничего не успела сделать.

20

Входная дверь, ожидая ключа,

Доступна только грубому взлому.

Лампа глуха к человечьему слову

И не попросит тебя "включай!"

Постой в темноте, вдыхая пыль

Прихожей, сукна на вешалках, тапок.

Она образует потом осадок

В чаше, которую ты испил.

Так возвращаешься в дом, когда

Болен, зол, устал. От озноба

Выпей чаю, возьми на колени кота

И гладь, пока не заснете оба.

21

Вечер в краю болот. Комариный

Хор заводит песню о крови.

При жизни не ставшая балериной,

Душа вселяется в насекомое. Кровли

Дачных строений висят как флаги

В безветрии. Сорняки потоптали грядки.

Ночь наступает на левом фланге.

Время, бегущее в беспорядке

С поля боя, бросает свои трофеи.

Сыростью густо пахнуло от речки.

Хрип, поднимаясь со дна трахеи,

Не имеет ничего общего с речью.

22

Нераскрашенный городской ландшафт,

Не имеющий перспективы, то есть

Пространства сделать еще один шаг,

Предварительно в колонну не строясь

Так в себя вбирает реальность холст,

Проецируя панораму в плоскость.

Так собака гоняет собственный хвост.

Так зрительный образ рождает плотность

Материала, но габарит

Входит только в зрачок, но не

В иной проем. Так говорит

То, что внутри, с тем, что вовне.

23

Вещи оставляют после себя слова,

А при жизни - пыль производят и копят.

Сила слова обычно настолько слаба,

Что лишь оседает в ушах, как копоть.

Это, по-видимому, и есть речь

Овеществленная, и как любая

Материя, может ветшать, стареть.

Из пустого в порожнее переливая,

Не увеличишь объем, и вкус

Не улучшится, но наконец немое

Мычание выплеснется, как в куст

Из ведра кухаркой помои.

24

У времени нету любимых мест

Имей оно тело, было б пернато,

Есть пространство, которое оно ест,

Но пространству только того и надо.

Есть две точки, которые между собой

Не связаны ни школьной задачей

О двух поездах, ни голосовой

Связкой, а только водой стоячей

Океана, в который мясной гранит

Опуская грузную тушу по пояс,

В ледяной утробе немо хранит

От людей о своем рождении повесть.

25

Империя рушится. Прежде всего - дома

Превращаются в скалы красного кирпича,

Пустыми пастями окон молча крича.