Евгений Акуленко - Ротмистр

– Как бы вы хотели получить причитающуюся сумму? – не своим голосом осведомился референт.

Жизнь научила его держать хорошую мину при плохой игре. Но сейчас даже безусому юнцу было ясно, требуемой суммы у мистера Першинга не было никак.

– Золото и камни предпочтительнее. Подойдут банковские чеки на предъявителя и ассигнации.

– Одну минуту. Прошу меня извинить.

Референт поднялся из-за стола и направился к выходу, покосившись по пути на седовласого мажордома. Тот сохранял ледяное спокойствие. Едва за спиной закрылась дверь, зашипел взъерошенным помощникам:

– Садитесь на телеграф. Делайте, что хотите. Обещайте хоть золотые горы, но до конца дня у меня должны быть банковские акцепты на всю, – он потряс листочком, – сумму!

Референт сделал глубокий вздох, нацепил вежливую улыбку и вернулся к гостям.

– Озвученная вами цифра… э-э… довольно существенна. Вероятно, потребуется несколько дней, чтобы ее собрать…

Адвокат Лившиц пожевал губами.

– Мой клиент согласен подождать некий разумный срок. Но желает удостовериться в платежеспособности мистера Першинга…

– Ха-ха-ха! – мажордом, стоящий поодаль, расхохотался так, что присутствующие вздрогнули. – Глупцы! – Скомкав в руках полотенце, отшвырнул его прочь. – Ступайте и передайте вашему… клиенту, что скорее солнце упадет на землю, чем я стану банкротом!

Посетители недоуменно переглянулись. Повисла неловкая пауза.

– Что вам не ясно? – мажордом бесцеремонно навис над столом, вызывающе выпятив подбородок. – Я – Юджин Йозеф Першинг! Я!…

– Гм… – сказал адвокат Лившиц, ничуть не изменившись в лице. – Если ваш маскарад простителен, хоть и труднообъясним, то ваш тон, мистер Першинг, непонятен совершенно. Я понимаю, отдавать долги не самое приятное занятие, но вынужден просить вас быть более сдержанным с моим клиентом.

– С кем?! Не расслышал. С клиентом? А кто ваш клиент? Скажите! Будьте так любезны, представьте его нам!…

– Простите, моя вина, – молчавший до селе юноша неловко привстал и отрекомендовался: – Ротшильд. Анан Ротшильд. Честь имею…

Першинг посмотрел на юношу, как на пустое место.

– Ротшильд? Никогда не слышал такую фамилию. Кто вы? Чем занимаетесь? Алмазы? Медные рудники? Оружие? Может, кораблестроение?

– Нет, – потупился юноша, – я студент. По экономическому делу…

Першинг недобро рассмеялся

– Это, конечно же, объясняет, как вам единолично сосредоточить в одних руках столько обязательств, а? Быть может на стипендию?

– Вынужден заметить, мистер Першинг, – Лившиц нахмурился, – что ваши вопросы совершенно неуместны и носят оскорбительный характер. Я же не позволяю себе интересоваться природой происхождения ваших богатств?

Першинг прищурился. Какой-то жалкий адвокатишка берет на себя смелость разговаривать с ним столь вызывающе и дерзко? Нет, кто-то определенно да стоит за его спиной.

– Так давайте перейдем к делу, господа! – Першинг хлопнул в ладоши. – Вы желаете удостовериться в моей платежеспособности? Извольте!…

Процессия долго петляла по лабиринтам замковых амфилад, спускалась по узким винтовым лестницам. Щелкали замки, лязгали засовы. Открывались одни двери, закрывались другие. Наконец Першинг остановился перед огромным вмурованным в стену люком, целиком отлитому из стали. Пожалуй, устройству и надежности денежного хранилища мог бы позавидовать американский Форт-Нокс.

Охранники звенели хитрыми ключами, крутили запорные колеса, убирая толстенные ригеля. Со стороны это походило на сложный ритуальный танец. Наконец что-то щелкнуло, чмокнуло, выдохнула сжатый воздух гидравлика, и бронированная дверь стала медленно приоткрываться.

Першинг стоял, скрестив руки на груди, подобно полководцу, провожающему легионы в бой.

– Запомните, – назидательно произнес он, – и передайте вашему хозяину. Меня можно убить. Но пустить по миру – нет. Ибо я – есть сама экономика. Монетарная система. Капитал! Я определяю, сколько стоит та нарезанная бумага, которую вы именуете деньгами. Урок, господа!

Першинг шагнул в темный проем. Вспыхнул яркие лампы, высвечивая бесконечные ряды стеллажей. Хранилище было размером с городскую площадь. Сводчатый потолок подпирали колонны, с определенной точки зрения казавшиеся лесом.

Настораживала лишь одна деталь. Стеллажи были пусты. Все до одного.

– Невозможно! – выдохнул Першинг и схватился за сердце. – Немыслимо!…

В зал вбежал запыхавшийся клерк, стараясь совладать с дыханием, принялся что-то вполголоса втолковывать референту, стоящему у входа. В густой тишине явственно повисла новость: банки в кредитах отказали.

Мистер Першинг покачнулся и осел на выложенный шахматной плиткой пол. Отстранил бросившихся на помощь охранников. И зашелся в припадке безумного смеха:

– Надо же!… А ведь он еще и воришка!…

– Знаете что? – Лившиц брезгливо поджал губы. – Довольно ломать комедию! Устроили тут…

– Вон! – не своим голосом заорал Першинг.

И в тон ему истерично захлопало эхо.

– Вон с моей земли! Убирайтесь!…

– Боюсь, здесь уже нет ничего вашего… – между прочим заметил Лившиц.

– Вам лучше уйти, – референт увлек посетителей за плечи. – Вас проводят.

Коляска ожидала гостей на прежнем месте.

Юноша выглядел подавленным, усевшись на мягкое сидение, устремил отрешенный взгляд вдаль. Все эти пушки и пулеметы больше не казались угрожающими, а лишь вызывали жалость. Расчетам невдомек, что крепость, которую они защищают, только что пала.

– Как вам ваш новый замок, мистер Ротшильд? – Лившиц решил нарушить молчание.

– Мрачноват.

– Да, пожалуй. Но побьюсь об заклад, из подвала выйдет превосходный винный погреб!…

– К вам посетитель, – доложила секретарь.

Ревин нахмурился. Он никак не мог приучить барышню пользоваться телефоном.

– Кто?

– Мосье Ливнев.

– Просите.

В дверях вырос зеленоглазый гигант в офицерском мундире и при шашке на боку. Статный, розовощекий, широкоплечий – вылитый отец. Сверкнул зубами и отрекомендовался по-военному:

– Здравия желаю, Евгений Саныч!

– Здравствуй, Никита! – Ревин вышел из-за длинного заваленного чертежами стола. – Проходи! Эк ты, брат, вымахал-то!…

Хрустнули от крепкого рукопожатия кости. Это у них с Никитой такая стародавняя традиция: кто кого пережмет.

– Силен-силен, – Ревин улыбнулся. – Устал с дороги?

– Никак нет!

– Ну, – Ревин хитро прищурился, – тогда поглядим, для какого фронтира ты с собой шашку таскаешь…

Сам сдернул со стены японскую катану, стащил ножны.

На звон стали сбежались служащие, столпились у входа, бестолково выпучив глаза. Шеф дрался в рукопашную с молодым офицером. Мелькали лезвия, выл распарываемый воздух.