Максим Лучинин - Повестка в космос

— Тебе домой надо? — спросила Маринка. Я кивнул.

— Сейчас такси вызову, поедешь на такси. Адрес свой помнишь?

— Помню, — простонал я.

— Умничка.

Маринка… Что здесь делает Маринка? Или точнее, что здесь делаю я?

Я посмотрел вниз — и тело вздрогнуло еще раз. По присутствию мыслей в голове я осознал, что меня более-менее отпустило. В сознание начали стучаться воспоминания, я стал быстрей прокручивать их, чтобы добраться до самого важного: приехали на работу, бухгалтерия, отдали повестки… Потом всем сообщили, что фирма устраивает праздник, — все-таки половина работников уходит в армию… Потом сидели в кабинете второй группы, пили вино… Потом приехала машина с продуктами — стали жарить шашлыки, пили водку… Потом танцевали… Потом решили дернуть в какой-нибудь клуб, но кто-то сказал, что клубы больше по ночам не работают, решили остаться в офисе. Потом снова приехала машина с продуктами… Быстрей-быстрей! Я старался вспомнить то, самое главное. Водка, танцы, водка, танцы… Вот! Вот оно! Мы с Маринкой в пустом кабинете главного инженера — целуемся взасос, Ма

ринка хохочет как сумасшедшая, я не хохочу, я пру как танк, прижимаю ее к столу…

Подняв голову-гирю, я увидел, как Маринка раскладывает на кровати мою одежду, — все чисто, только что не поглажено. Вдруг замечаю, что на ней надето воздушное, колеблющееся, полупрозрачное нечто — и боль в голове вдруг на пять секунд выключается совсем, но потом включается снова.

— В ванну, быстро! — скомандовала Маринка, и я беспрекословно подчинился…

На прощание она сунула мне в карман брюк упаковку жвачки. Застегнула пуговицу на рубашке. Я тупо молчал.

— Побегай! — прошептала она. Разлепив пересохшие губы, я прохрипел:

— Марин… ты… прости меня…

— Заткнись, дубина! — сказала Маринка зло. Но в ее глазах я не увидел злобы. Плотно сжав губы, я осторожно поцеловал ее.

— Прощай! — прошептал я.

Ее пальчики проскользили по моей щеке и через мгновение потеряли меня.

Дома была тишина. Собрав требуемые кружку, ложку и полотенце, я из широкого горла выдул полбанки малосольного рассола. Мокрые огурцы лезли в лицо, и я отодвигал их носом. Рассол заструился по жилам — зомби начал превращаться в человека. Утерев подбородок, я обошел нашу квартиру.

Катька с Тохой спали в своей комнате, там, где раньше обитал я. Теперь там стояла кроватка, пристенные полочки ломились от разноцветных игрушек, а под потолком висел огромный воздушный шарик с курчавой ленточкой. Я осторожно притворил туда дверь.

В теперешней гостиной негде пройти — груда моих вещей со съемной квартиры занимала целый угол. Другой угол занимала груда вчерашних покупок.

В маминой комнате как всегда было ясно, тихо и чисто. Я присел на застеленную кровать, огляделся.

Стол со старой швейной машинкой. Белая скатерть с красной каемкой. Комод — огромный лакированный комод с огромными скрипучими ящиками. Наша общая фотография в серебряной рамке — отец, мы с Катькой и мама. Только Тохи еще не было. Фотография Тохи стояла рядом — ему там, наверное, и месяца не исполнилось. Все как обычно, все как всегда. Вот только я уезжаю черт знает куда…

Услышав шум, я увидел Катьку. Протирая заспанные глаза, она подошла ко мне.

— Ты откуда такой? — тихо сказала она.

— Я уезжаю, — сказал я.

— Завтракать будешь?

— Нет, уже времени нет…

Катька подошла ближе, я обнял ее, почувствовав щекой тепло ее живота. Ее пальцы залезли мне в волосы.

— Возвращайся скорей, — прошептала она.

— Я постараюсь.

Осторожно поднявшись, я увидел, что Катька плачет.

— Ты что это, сестрица?

Она обняла меня, слезинки скатились по моей шее.

— Ты смотри, — сказал я, — когда мама приедет — не вздумай плакать, усекла?

— Угу.

— Потом как-нибудь поплачете, вечерком. А как приедет, говори, что все хорошо, и держись бодро. Ясно?

— Ясно, не маленькая. — Катька шмыгнула носом. — Ты позвонил ей вчера?

— Да. Сказал, что пока в Москву отсылают, а дальше еще неизвестно…

Катька вздохнула.

— Деньги я на холодильнике оставил, — сказал я. — Там много еще, вам хватит, если что… На отпуск копил, хотел сгонять куда-нибудь подальше. Ну, теперь за бесплатно сгоняю…

Поцеловав мирно спящего Тоху, я запрыгнул в кроссовки и подхватил сумку. Обнялся еще раз с сеет

рой — и ступеньки подъезда заскакали передо мной чехардой, провожая прямо к такси, ждавшему меня во дворе.

Солнце бросало лучи на асфальтовую дорожку перед военкоматом. Из такси я выскочил ровно в 8.00 и как раз попал на построение. Перед воротами стояла толпа: вперемежку мужики и женщины. Кто-то плакал, кто-то целовался. Парни обнимали девчонок. Военный по бумажке выкрикивал фамилии:

— Деветьяров!

Один из мужиков крепко поцеловал в губы красивую женщину лет тридцати пяти и прошел на дорожку к уже стоявшей шеренге.

— Ершов!

Молодой пацан, стоявший одиноко в стороне и слушавший плеер, выдернул наушники и встал вслед за мужиком. Я оглядел толпу, надеясь заметить кого-нибудь знакомого, но все лица видел впервые. Дэну повестку дали на 10.00, и он успевал еще замечательно выспаться. Тем более что он-то стопудово вчера спал у себя дома, вместе со своей девчонкой, а не зависал в квартире внезапно случившейся любви, как я… Я опять подумал о Маринке и опять испытал не очень приятное чувство. Как же меня угораздило! Переспал с девчонкой — и адью! Прощайте на два года! Черт, я и адреса-то ее не знаю, если письма писать. Только телефон и остался в сотике. Сотик, несмотря на предупреждение бумажки с ценными указаниями, я взял с собой и решил хранить его до последней возможности.

— Ивашов! — крикнул военный. И я вдруг признал в нем того самого чернявого капитана, который цеплялся ко мне на комиссии.

Я встал в шеренгу.

— Игнатов!..

Человек сорок нас набралось. Состав действительно был разношерстный — от двадцатилетних парней до мужиков лет сорока пяти, а может, даже и старше. Долго ждать не пришлось: собрали у нас документы под подпись, причалил к воротам старый «пазик», — и так же по списку мы в него загрузились. Мимо окна проплыли женщины, махающие руками, седой дед, молча глядевший нам вслед, — и мы покатили куда-то в сторону юго-западного района.

Вчера мы узнали, что из наших парней в космос полетим мы с Дэном, Санча (который в связи с этим находился в каком-то буйном состоянии и походил на сумасшедшего) и Серега из техотдела. По идее мы должны были об этом молчать в тряпочку, но терпеть не хватало сил: сначала раскололся Санча, а потом и мы с Дэном. Андрюху и Костика тоже забривали, но про космос им никто ничего не говорил. Узнав про нас, они жутко обиделись. А что мы могли им сказать? Мы сами ни фига не понимали. Решили выпить. Андрюха на своей «Ауди» укатил в город и вернулся оттуда через полчаса с воплем: