Максим Лучинин - Повестка в космос

— Люди-и-и-и-и!! — заорал я, почувствовав тоску и одиночество. — Люди-и-и-и!!

И небо обложило рваным трескучим громом. Первый раскат не успел затихнуть, как грянул второй, а его обогнал еще один. Гром не затих, не прекратился, раскаты слились разодранными пятнами в нависающий над всей землей шум.

А я не мог сдвинуть ступни, они будто приклеились к камню. И руки застыли в распятии. И горло в открытом рте зияло дырой в запрокинутой голове. Я будто

окаменел. Башня вдруг дрогнула — я ощутил, как она шевельнулась под ногами, и холод тянущим страхом пронзил живот. В ужасе я пялился в темноту, не в силах сдвинуться с места.

Гром докатился до горизонта, вернулся обратно и, не прекращаясь, надавил сверху тяжелым скрежетом. И небо вдруг прорвалось на землю изломанными столбами множества молний. Они пронзили лес: впереди, слева, справа. Тучи блеснули белым всполохом, ослепленная тьма окружающего пространства высветилась мертвенными белым светом.

Труба в моей глотке вдруг исторгла рев, исходящий от самой земли, ищущий сквозь всю башню и сквозь меня. Он вознесся к грозовому небу, в котором нарастал грохот и треск. И мучительно сладко стало в груди, когда вся окружающая местность вдруг стронулась с места и ожила.

Башня высосала из меня черноту — и я стал прозрачный, как алмаз. Весь мир отражался во мне, а точнее, сливался со мной в стеклянной прозрачности моего тела. Сквозь меня было видно и беснующееся небо, и бушующий лес, и освещаемое фотовспышками молний поле.

— Жа-а-атва! — Стотонный гудок тепловоза разодрал мои легкие. И я потерял сознание.

Раз- два! Раз-два!

Ступени башни летели под ногами мелькающей чередой. Как будто снова я был в школе, и звонок на перемену сорвал орущую толпу вниз, в столовую. И я несся вниз, скользя по лестницам мельтешением ног.

Раз- два! Раз-два!

Словно это не я кружился вокруг центра башни, а сама башня горбатой змеей лестницы вилась вокруг меня.

Только бы успеть! Только бы успеть! Раз-два! Раз-два!

Ноги не успевали за взглядом, взгляд не успевал за мыслью. Ноги делали шаг, глаза выхватывали следующие ступени — все дальше и дальше, — а мысли были уже внизу, там, где я оставил беспомощную Ари одну. ц где развязавшаяся Жатва сожрет ее и смелет, не заметив и не почувствовав чужеродной песчинки, попавшей ей на зуб. Раз-два! Раз!..

Ари сидела внутри башни, сжавшись в комок у стены, спрятавшись под мою куртку. Я чуть не закричал от облегчения. Умница! Она просто умница!

Я рухнул перед ней на колени и схватил за руки.

— Ты жива?! Господи! Ты жива!

Она подняла на меня очумевшие глаза.

— Что это, Гри-и-ша? — прошептала она и перевела взгляд за мое плечо.

Я невольно оглянулся, хотя прекрасно знал, что там увижу.

За проемом — входом в башню — бесновалась Жатва.

И я был самым главным чертовым Жнецом, который ее запустил.

Хотя нет, это был не я. Стоя парализованный на верху, в центре возвышения, я видел, я слышал, я чувствовал происходящее. Мой разум отдавал приказы, мое тело струилось энергией, перераспределяя ее и модифицируя. Но я был всего лишь человеком, а человек не в состоянии быть тем, кем был я.

Всю энергию, сосредоточенную вокруг башни, которая до этого мига лишь изнывала от бездействия, сбрасывая излишки нервного напряжения в ураганах и грозах, я освободил и направил на Жатву. Огромное поле стронулось с места. Все сразу, вплоть до границ леса, разрывая метровой толщины корни, за время бездействия успевшие пронзить его плоть. Кратер ложбины забурлил жаром и влагой. Небеса рыдали потоками ливня, оргазмируя от наслаждения пролиться наконец в полную силу. Жуткие толстые столбы молний пробивали ослепленную землю насквозь. Земля взбычилась, набухла, вскипела, стала с хрустом пожирать мясистые стебли колосьев. Снизу поддало теплом, будто разверзся кратер.

Дьявольское место превратилось в бурлящую клоя ку, которая пожирала рожь, перемалывала и сбраживала ее. Во мраке ночи кипящий котел поля не мог показаться не чем иным, как адом. Как демиург этого мясного кипения, я источал восторг и сумасшествие. Даже сейчас тело гудело от пережитого преобразования. Я видел что у меня по-прежнему те же руки, пять пальцев, болим содранная коленка, но я помнил себя в миг слияния с силой башни, я помнил себя всесильным, прозрачным и могучим.

Не знаю, как долго бы продолжалось мое пребывание на посту Жнеца, если бы вдруг я не заорал: «Ари!» И тут же рухнул на камни, освобожденный от неподвижности. Остекленевшие мозги еще не могли понять, признать и принять произошедшее. Тело гудело и сочилось густой прозрачной слизью энергии. А я полз к краю каменного блина, движимый последней оставшейся у меня родной человеческой нервной клеткой, которая вспомнила, что я оставил Ари внизу, у подножия башни, и что за Ари пришла смерть.

Я тупо перевалился через край блина и тяжелым кулем плюхнулся на камень площадки, но мои кости даже не заметили такого пустяка, до сих пор пораженные случившейся со мной переменой. Контроль над телом восстанавливался с каждой миллисекундой. К лестнице я уже подошел в позе гомо эректус, а через минуту спуска несся вниз как метеор: раз-два! раз-два!..

— Какая же ты умница, что заползла сюда! Ты представляешь, я думал, что все! Конец! Я думал, ты погибла! Представляешь?

— Почему это происходит? Мы уходим?

— Что? Уходим? — Я не понял ее. — Да нет, нам сейчас лучше и ногтя туда не высовывать! Чертова пивоварня! Я тут такое замесил, ты не представляешь! Нам сейчас отсидеться тут по-тихому, а там посмотрим… Черт! Как же все-таки хорошо, что ты заползла внутрь!

Ари глядела то на меня, то на творившийся снаружи ад. Я сел рядышком с ней, прислонившись к стене, обнял за плечи.

— Не бойся, все будет хорошо, я обещаю.

Мясной шторм за стенами башни только хрюкнул в ответ на мои слова. Под вспышками молний мы видели сочащуюся густую массу. Все колосья к этому моменту были смяты, перемолоты, переварены. Чача начинала пухнуть и вскипать пузырями, плюясь протуберанцами комковатой слизи. В проем башни проталкивались целые контейнеры гадостного запаха. Вонь ударяла по лицу фанерой, но на удивление не вызывала рвотных позывов. Или я был уже не в силах блевать.

Утомившись от вспышек молний, вызывающих рябь в глазах, я прикрыл веки. Ари сидела рядом, вцепившись рукой в мою футболку. Я чувствовал, как изредка вздрагивает ее тельце. Все будет хорошо, подумал я, все будет хорошо. Когда-нибудь мы вернемся домой. Я — на родину, и ты — на свою планету. Я снова буду чертить чертежи на компьютере, играть в «Квейк». Квартиру надо будет снова снять, эх, проблема! Жалко, от Любовь Сергеевны съехал, хорошая была квартирка, и недорого. Будем надеяться, что никто на нее за это время не покусится… Хотя как же, размечтался! Нет, придется опять по объявлениям вызванивать, мотаться туда-сюда по городу… А может, мне жениться? М-м… Неплохая мысль! Мыслишка, так сказать, как разогретое маслице на бутербродик ложится. Хватит холостяком промышлять. Вон и в космосе побывал, чего еще? Каких еще приключений надо? Круче все равно не будет. Хватит, погулял, побесился, кровь разогнал дурную… Как вернусь, обустроюсь — так и конкурс невест устрою. Выходи в ряд, красавицы, перед космическим героем, мать его! В шеренгу, коленки ровные! Будем выбирать из вас супругу для ветерана межпланетных войн… Тут же Маринка вспомнилась… М-да… С Маринкой что-то ничего не понятно. Как-то быстро получилось. Да и по пьяни… Сволочь я, а не ветеран! М-да… Жениться, дом, работа… Хорошая жизнь, и что люди не ценят? Куда больше? Ну куда еще больше? Чтобы вот так, как сейчас, сидеть в заднице у космоса, на бездушной плане смотреть, как гноится и сочится погибшая в дьявольском месиве рожь-пшеница? Да чтоб вам пусто было!