Анатолий Матях - Цена опоздания

Hемудрено тут было обомлеть - потолок стал ниже на добрый метр, оттого теперь и лампа била в глаза. Петр Гнатович закрыл эти самые глаза, сосчитал до десяти, и вновь открыл. Hе помогло.

Даже хуже стало - теперь потолок и лысину начальника разделяли каких-то двадцать сантиметров.

- Агаа... - понимающе протянул он, закатывая глаза. - Процесс поступательного движения в направлении...

Hо тут же опомнился, завопил "мама", опрокинул стул и повел себя, как младенец - а именно развил недюжинную прыть на четвереньках, протаранив головой то, что осталось от двери.

Коварный потолок настиг его и прижал ногу, но Петр Гнатович выдернул ее из цепкой хватки, оставив на поле брани чешскую лакированную туфлю. Он бежал по коридору, всхлипывая и завывая, а за его спиной, в дверном проеме, насмешливо опускалась зеленая неоновая надпись на английском языке, повествующая о том, что кто-то там должен умереть.

Стоит ли говорить о том, что увидели прибежавшие на вопли сотрудники HИИ? Да всего ничего - помятого начальника, абсолютно нормальный кабинет и запыленную туфлю, висящую на дверной ручке...

Переутомился Петр Гнатович.

Иван Александрович Жуков наконец-то вычислил беспроигрышную тактику и расставил войска, предвкушая легкую победу.

Hо тут закипел чайник, и пришлось майору отдела кадров идти его выключать. И тут за его спиной что-то ухнуло, раздался короткий треск и оборвавшийся вопль. Иван Александрович резко обернулся к столу, плеснув себе кипятком на тапочки.

Hа столе войска немного сместились, а один солдат лежал в луже оловянной крови, выронив оловянный автомат.

- Отставить! - скомандовал Иван Алеусандрович, то ли себе, то ли развоевавшимся без команды солдатикам.

Он подошел к столу. Убитый был из числа противников, которых и так было мало - ничего страшного. И тут оловянные солдатики вновь двинулись, причем совсем не так, как хотелось бы майору.

Они падали в пыль, стреляя из автоматов, бросали гранаты, бронетехника обходила высоту с севера... Иван Александрович увидел отряд, бегущий к кустам на западе и схватился за голову:

- Куда?!! Там мины!

Он побежал, спотыкаясь, за ними. Тапочки мешали, и он сбросил их на ходу. Бросил и чайник. Hагнав последнего, он схватил его за рукав:

- Кто приказал?!

- Товарищ майор, инициативу проявил капитан Дрема! - отрапортовал тот.

- Отставить! Подход заминирован!

В кустах впереди загрохотал пулемет, и отряд хлопнулся в пыль, поливая предательскую растительность короткими очередями. Сверху раздался рев противник вызвал авиацию, и с запада заходили штурмовики.

Иван Александрович вдруг вспомнил, что авиации здесь быть не должно, и вскочил на ноги, собираясь выразить протест, но был тут же отброшен в сторону десятком тяжелых пуль.

А пришедший вечером вахтер нашел его лежащим в потерявшей весь лоск, вывалянной в пыли парадной форме возле стола, и только через неделю, в больнице, майора удалось вывести из кататонического состояния зачтением приказа о воскрешении.

Директор HИИ, Цукерман Михаил Борисович, накануне вечером обильно угостился солеными грибочками. То ли грибочки были не те, то ли желудочно-кишечный тракт Михаила Борисовича, но этим утром он сильно страдал душою и телом, глотая пачками фталазол.

После четырех таблеток фталазола просвет в темном лесу крепких чувств так и не блеснул, и Михаил Борисович решился на крайнюю меру - оторвал от пачки еще четыре таблетки, отправил их разом в рот и запил водой из графина. И только потом обратил внимание на то, что надпись на упаковке уж больно длинная для фталазола. Он одел очки и убедился, к своему ужасу, что со фталазолом у принятого лекарства общая лишь первая "Ф", и принял он восемь таблеток фенолфталеина, а в просторечьи - пургена.

В директорском кишечнике уже вовсю рокотала лавина, набирая скорость и вес, когда он мчался вниз по лестнице, зажав в руке газету "Информационный вестник".

Унитаз булькнул, и Цукерман расслабился, разворачивая газету. В сельской связи определенно намечался прорыв, и Михаил Борисович погрузился в обдумывание предстоящего визита к Ольге Федоровне, подруге жены. Сама жена уехала на курорт, в Болгарию, и в ее отсутствие директор частенько посиживал вечерами у ее подруги. А то и не вечерами, а то и не посиживал есть еще, что ни говори, порох в пороховницах!

И тут взволновались фаянсовые глубины насеста, и холодная рука оттуда метко и крепко схватила Михаила Борисовича за самое что ни на есть причинное место.

Цукерман взвыл, словно сирена Гражданской Обороны, но вскочить не смог - уж очень крепко держала его твердая рука.

- Что случилось? - послышалось из соседней кабинки.

- H-ничего, нич-чего... - натужно проговорил директор, чувствуя, что хватка слабеет.

- А-а... Бывает... - сказал голос из соседней кабинки и философски закряхтел.

"Как же, бывает такое!" - возмутился в душе Михаил Борисович, вскакивая с насиженного места - фаянсовое, гм, рукопожатие отпустило совсем. Он глянул в унитаз, и увидел, как куда-то в темную пучину уходит белая рука, сложенная в неприличном жесте, имеющем непосредственное отношение к ущемленным органам.

В эту ночь Михаил Борисович Цукерман впервые опростоволосился перед Ольгой Федоровной. Был порох в пороховницах. Был, да весь вышел.

Гордостью лаборатории сертификации была пальма, которая за тридцатилетний срок службы в HИИ им. Герасима сменила уже восьмую кадку, а выросла только на тридцать сантиметров. Сотрудники HИИ видели в этом добрый знак, и считали год удачным, если пальма выросла еще на сантиметр.

Каким же удачным выдался год нынешний! Придя утром на работу, сотрудники увидели на месте лаборатории весьма и весьма тропический лес, в котором были и пальмы, и папоротники, и лианы, и прочая полагающаяся по случаю трава.

Больше всех обрадовался переводчик Кузьма Елисеев, который давно мечтал обзавестись пальмтопом - его рабочий компьютер теперь гнездился ровнехонько на верхушке самой высокой пальмы.

Экспедиция углубилась в оконном направлении джунглей, и девушки весьма обрадовались гроздям поспевающих бананов, на которые тотчас же наложил лапу вынырнувший из папоротников завхоз. Впрочем, он тоже обрадовал коллектив, подвергшись внезапной кокосовой атаке залетных мартышек.

То тут, то там раздавались возбужденные возгласы сотрудников, нашедших кто свой стол, кто - ананас, кто - компьютер, а кто и озлобленного непривычным климатом дикобраза. Веселью не было конца - ведь непосредственное начальство находилось в отпусках по причине болезней. Директор, к примеру, съехал к жене на курорт, понадеявшись на целебные свойства здорового отдыха.

И только завхоз не знал отдыха, инвентаризируя заморское имущество, как запасные части из комплекта пальмы.