Сергей НАУМОВ - Iskatel 1979 3

Капитан думал о совпадении. Агальцов увидел молнию и за­тем в том же квадрате обнаружил след. Какой же он давности? След не мог быть старым, иначе его бы смыло дождем. Зна­чит, след мог появиться сразу вслед за молнией. Уж не с ней ли связано нарушение границы?
Стриженой в запрошлом году сам видел шаровую молнию. Перед грозой. Огненный шар величиной с футбольный мяч, слов­но живое существо, медленно двигался над склоном горы, пока не пропал в ущелье.
«Нужно расспросить Агальцова, что же он видел с расстоя­ния в пятьсот метров, да еще в тумане. Но это потом. Главное сейчас — перекрыть выходы к шоссе, ведущему в город. Имен­но туда и будет стремиться нарушитель. Район заблокируют. Если нарушитель не успеет за полтора часа добраться до шос­се, что мало вероятно, то он в мышеловке. На что же он надеет­ся? Может быть, на шоссейке его ждут с машиной и он идет по самой короткой прямой. И все равно ночью в лесу быстро не пойдешь. За полтора часа к дороге не выйти. Тогда что же?..»
Стриженой ставил себя на место нарушителя, искал выход И не находил.
Капитан годами приучал свой мозг в минуты наивысшего на­пряжения выполнять только одну работу — сопоставлять, ана­лизировать, делать неторопливые выводы. Мысли образовывали как бы замкнутый круг: слышу, вижу, вспоминаю, сопоставляю и думаю, думаю, ищу единственно верное решение.
Стриженой никогда не считал нарушителей глупыми — и тут сказывается опыт его предшественников и его собственный опыт, он проштудировал сотни документов, лаконично повест­вующих о задержании, просмотрел огромное количество стено­грамм допросов пойманных нарушителей, в свое время подивил­ся их изощренности в подготовке перехода границы, их остроум­ным внезапным ходом. И теперь Стриженой понимал, что имеет дело с хитрым и коварным врагом, скорее всего человеком местным, возвращающимся из-за кордона.
На небольшом, в сущности, клочке земли поведется ожесто­ченная борьба умов, характеров, опыта n интуиции. Капитан предполагал — нарушитель имеет резервный вариант на случай неудачи, возможен и обратный прорыв границы, поэтому он и поднял заставу по тревоге. Через час пробудится весь район и круг замкнется. Отряды колхозных дружинников заблокируют непроходимые чащи, протянутся цепью вдоль скалистых скло­нов, как бы отрезая полный тайн мир пограничной полосы от шумного, многолюдного мира городов и сел, от вечно живых артерий — дорог.
Солдаты из пограничного отряда, поднятые по тревоге, за­кроют все проходимые и непроходимые черные тропы, умело за­маскировавшись, замрут, застынут в ожидании, чутко вслуши­ваясь в шорохи, отыскивая среди них тот единственный, кото­рый рождает шаг человека.
Стриженой знал, как редко случается на границе задержать настоящего матерого нарушителя. Иной прослужит всю жизнь, но так и не столкнется с человеком, который долгие годы гото­вился к переходу. Асы разведки не каждый –день прорывают границу. Но ты готовишься к этой встрече всю жизнь и, если настал твой час, отдаешь всего себя борьбе, поиску, схватке.

— Агальцов;.. — сказал Гомозков, нарушая раздумья коман дира.

-Где?

— Справа, в сорока метрах от поворота.

Капитан приказал остановиться и выскочил из машины. На темной стене леса тускло мерцала яркая точка. –«Курит!»

— Курили?

— Курил, товарищ капитан, — опустил голову солдат, — захолодился на одном месте, –вода кругом.

— Гомозков, займитесь следом… А вы… — Стриженой смерил Атаяьцова строгим взглядом, — покажите место, где видели ша­ровую молнию.

— Есть…

— Сперва она пришла от границы, а дальше –я не видел.

— Какая она была, когда вы ее обнаружили? Опишите…

— Когда увидел, вроде как фара у «газика», только больше в размерах и поярче. Туман был, товарищ капитан… Много не увидишь. Хотя по манере все это напоминает Клода Моне, знае те, есть такой французский художник. Так вот, у него Нотр-Дам написан в сплошном тумане, получилось вроде видения, ирреаль но все — вроде есть и вроде пригрезилось.

— А если без Моне, — усмехнулся капитан, — не пригрези лась вам, Агальцов, эта самая молния?

— Никак нет. Я в том месте, где молнию засек, лес обследо вал. Деревья в округе подпалены… Слышите, пахнет…

«Вот тебе и первогодок, — подумал Стриженой, — и с обо­нянием у него полный порядок, и времени даром не терял». Во влажном воздухе стойко держался запах горелого дерева. Подошедший Гомозков доложил:

— След часовой давности, товарищ капитан, размер обуви сорок три, сапоги с подковами, новые. Рост нарушителя за метр восемьдесят пять, вес… вес за сто сорок, товарищ капитан, ос­тальное только Мушкету известно.

— Так… Говоришь, с подковами сапожки. На счастье подков ки приколотили, Гомозков, а? И вес… А может быть, нес он что-нибудь… След нужно искать, Глеб. По ручью ведь пошел.

— По ручью, товарищ капитан.

— Значит, где-нибудь выйдет. Возьмешь Агальцова и вверх. Я еще побуду здесь. И вниз спущусь…

— «Попрыгунчик», товарищ капитан?

— Не знаю, Гомозков. Нужно посмотреть, что на КСП в лож бине. Держи связь с заставой. Там Недозор…

— Есть держать связь с заставой.

— Ищи, Мушкет, ищи!.. Ну, Мушкетик, милый, уйдет ведь он!..

— Что? –выдохнул подбежавший Агальцов.,

—Похоже} Мушкет след потерял., – угрюмо отозвался про­водник.

— Значит, спрашиваем — отвечаем… Как звали моего пред ка, который' жил при Иване Грозном? Ответ — Лифантием…

— Ты бы лучше осмотрел местность, чем трепаться, — не то приказал, не то попросил Гомозков.

— Ладно. Я сейчас залезу вон на ту сосенку и гляну ракш на синий гороХ Севастополь.

Агальцов слыл мастером турника. Вскоре его жилистое тело замелькало где-то возле самой вершины.

Читать дальше