Далия ТРУСКИНОВСКАЯ - Журнал «Если» 2008 № 09

Не знаю, сколько я проспал. Я проснулся, ощутив, что Ребекка накладывает какую-то целебную мазь на мои израненные щеки и шею.

– Не шевелись, – ласково приказала она. – Сейчас заканчиваю. Я постарался не шевелиться, пока она делала перевязку, а потом открыл глаза и понял, что мы находимся внутри пузыря.

– Интересно, каким это образом ты сумела дотащить меня сюда, – удивился я. – Должно быть, я действительно глубоко отключился, раз не проснулся, пока ты переносила меня.

– Я сильнее, чем может показаться, – улыбнулась она.

– Ладно, – смирился я. – А теперь дай мне руку и помоги выбраться на свежий воздух.

Она было протянула мне руку, но вдруг застыла на месте.

– В чем дело?

– Я вернусь через десять минут, – скороговоркой сказала она. – Только не пытайся встать без моей помощи, чтобы не повредить лубок.

– Что случилось? – переспросил я. – С тобой все в порядке? Однако она уже подбежала к соседней рощице и исчезла среди деревьев.

Странный поступок. Может, моя спасительница съела что-то неудобоваримое и ей стало дурно?

Я решил попробовать подняться самостоятельно – вопреки ее приказу. Дело чуть не завершилось катастрофой. Нога изогнулась так, что я просто не смог довести движение до конца. А когда попытался привести ее в божеский вид, то оказалось, что бинты намокли и от них скверно пахнет. Я провел по бинтам пальцем: он окрасился, но не кровью, а чем-то желто-зеленым. Хороший это знак? Плохой?

Наконец Ребекка вернулась – в столь же безупречном виде, как и прежде. Бросив короткий взгляд на мою ногу, она упрекнула меня:

– Я же говорила, чтобы ты не пытался встать без моей помощи.

– С ногой происходит что-то неладное, – поделился я. – От нее пахнет… и потом, она мокнет.

– Знаю, – сказала женщина. – Я все исправлю. Верь мне, Грегори.

Я вгляделся в ее лицо и к собственному недоумению обнаружил, что действительно верю ей. Одинокий, больной, оторванный от дома, я находился на попечении лечившей меня листьями и травами девушки, которую знал всего пару дней, но тем не менее доверял ей. Я был почти уверен в том, что если она прикажет мне шагнуть с края утеса, то без раздумий сделаю это.

— Кстати, о здоровье, – сказал я, – а ты сама-то как себя чувствуешь?

— Прекрасно, Грегори, – отозвалась она. – Но мне приятно слышать, что это волнует тебя.

— Еще бы не волновало, – улыбнулся я. – Ведь моя жизнь зависит лишь от тебя одной.

– Но волнуешься ты не поэтому, – заметила она.

– Да, – согласился я, – верно. Настало недолгое молчание.

– Ну, ты готов выйти наружу? Я помогу тебе добраться до того дерева. Ты можешь сесть, привалившись к нему спиной, а ветки и листья укроют тебя от лучей солнца. В полдень здесь бывает довольно жарко.

– Готов, – сказал я.

Взяв обеими руками мою правую руку, она потянула. Минутное усилие – и я уже стоял на ногах.

– Обопрись о мое плечо, – велела она, помогая мне повернуться к выходу из пузыря.

Скорее подпрыгивая, чем ковыляя, я выбрался наружу. До дерева оказалось футов сорок. Когда я преодолел половину этого расстояния, моя здоровая нога попала в какую-то крысиную нору, и я потерял равновесие. Протянув руку, я попытался ухватиться за блузку спутницы, и странное дело – вместо того чтобы вцепиться в ткань, пальцы мои скользнули по ее нагой коже. Я видел блузку, однако на девушке ее не было. Ребекка нагнулась, пытаясь удержать меня, и рука моя прикоснулась к ее обнаженной груди, провела по соску, по голому бедру, а потом я рухнул всем телом на землю. Меня пронзила адская боль.

Ребекка немедленно оказалась рядом со мной, поправила ногу, подложила руку под голову, сделала все необходимое, чтобы успокоить мучение. Прошло более пяти минут, прежде чем жжение в руке и ноге отступило. На смену боли пришли гнетущие мысли.

Я протянул руку к ее плечу, ощутил ткань блузки, провел рукой вдоль тела Ребекки. Текстура ткани изменилась, когда под моими пальцами оказались брюки. Нагой кожей здесь и не пахло, и тем не менее я помнил, что ощущение это мне не пригрезилось. Галлюцинации приходят, когда мучительная боль отступает, но не.до того, когда ты ощутил ее прилив.

– Может быть, ты все-таки расскажешь мне о том, что здесь происходит?

– Ты только что упал.

– Не изображай дурочку, – разозлился я. – Такой красавице и умнице это просто не к лицу. Просто скажи мне, что здесь творится.

– Попробуй отдохнуть, – предложила она. – Поговорим после.

– Вчера ты пообещала, что не будешь лгать мне. Ты не передумала?

– Я никогда не стану обманывать тебя, Грегори.

Я долго вглядывался в ее идеальные черты и наконец спросил:

— Скажи, ты человек?

— В настоящий момент – да.

— И что означают эти слова?

– Они означают, что я такая, какой должна быть, – ответила Ребекка. – Такая, какой ты хочешь видеть меня.

– Это не ответ.

– Я сказала тебе, что в данный момент являюсь человеком и что во мне заключено все, в чем ты нуждаешься. Этого достаточно?

— А ты не оборотень?

— Нет, Грегори, я не оборотень.

— Но как тогда тебе удается выглядеть подобным образом?

— В таком облике ты хочешь видеть меня, – ответила она.

— А если я захочу увидеть тебя такой, какова ты на самом деле?

– Ты этого не хочешь, – ответила она и показала на себя, – а желаешь видеть именно это…

– Почему ты так думаешь?

— Грегори, Грегори, – вздохнула она, – неужели ты полагаешь, что я создала это лицо и тело, повинуясь своему собственному воображению? Я увидела этот облик в твоем сознании.

— Дерьмо собачье! – воскликнул я. – Мне еще не приходилось встречать похожих на тебя девушек.

Она улыбнулась:

– Но ты жаждал встретиться с такой. – И добавила после паузы:

– А если встретишь такую, то поймешь, что ожидал, чтобы ее звали Ребеккой. Я не только всё, в чем ты нуждаешься, но также всё, чего ты хочешь.

— Всё-всё? – переспросил я с сомнением.

— Всё.

— Давай уточним один вопрос. Твоя одежда – такая же иллюзия, как ты сама?

— Одежда – это иллюзия, – согласилась Ребекка, и вдруг блузка и брюки исчезли, и она осталась передо мной во всей своей нагой и идеальной красе. – Но я – реальна.

— Ты реальна как нечто, не известное мне, – возразил я. – Но тебя нельзя назвать реальной женщиной.

— В настоящий момент я столь же реальна, как и любая знакомая тебе женщина.

— Позволь-ка подумать, – проговорил я.

Однако, пытаясь размышлять, я не мог оторвать от нее глаз. А потом понял, что думаю не о том, о чем следовало бы, и потупился.

– А то существо, которое прогнало ночного бродягу, – спросил я, – Это же была ты, так ведь?

— Я была в то мгновение тем, в ком ты более всего нуждался, – ответила она.

— А то, что обрывает листья с макушек деревьев… змея, птичка, какая-нибудь тварюшка… это тоже ты?