Андрей Легостаев - Издателям и их сотрудникам, а так же всем заинтересованным лицам

Поразило меня другое: Вадим Казаков, критик из Саратова, чье мнение для меня предельно важно, позвонил и сказал: "Купил твой трехтомник и прочитал с начала. Гораздо текст свежее и чище, чем в "Лани". Можешь ведь, когда захочешь!". Честно говоря, я был в шоке. Я понял, насколько вся эта редактура субъективна и не нужна.

Но Андрей Дмитриевич искренне хотел мне помочь, ему не надо было прогибаться перед начальством.

Впрочем, прогибание, очковтирание - не единственный мотив. Почувствовать себя хозяином чужого текста, делать с ним что заблагорассудится, а потом всем кричать что "вытащил", "переписал" роман такого-то писателя, многим очень лестно.

Чтобы не быть голословным приведу пример: Геннадий Белов, работая в "Северо-Западе" первого созыва, вдоволь поизгалялся над тогда еще дебютантом Перумовым, не раз доводя его до нервного срыва. А потом именно хватался: Я-де переписал, без меня бы он...

Собственно, поводом для написания этих строк послужила работа лично неизвестного мне "редактора" над моим новым романом. Едва взглянув, я все понял - либо он, либо я (то есть буду вести речь о возвращении аванса).

Все слова, что я выстрадывал, все нестандартные обороты - вымараны, предложения приведены к серой усредненности. Причем, зачастую менялась не только авторская интонация (какая к черту интонация, вы че там прибалдели абыхнавенная нихраматность!), но порой и смысл.

"Редактор" заменяет "высохшее" дерево на "засохшее", абсолютно мне непонятно почему, и тем самым меняя смысл. Да, мне, в общем-то, нет разницы - давно иссохло дерево в проходном эпизоде или только что "засохло". Но почему редактор это может менять по желанию своей левой ноги? Мне хочется, чтобы было высохшее, в конце концов, я автор! Походную флягу мне походя заменяют на "бутыль" ("редактор" хоть знает, что обозначает это слово? По "Словарю Русского Языка" - большая бутылка). Как можно пить в седле, в походе, из большой бутылки? А ведь потом этот ляп в пику поставят мне, а не редактору.

Примеры могу множить, но зачем?

Вполне вероятно, что где-то отловлен и натуральный ляп. Возможно, я не святой. Но лучше пусть останется пяток ляпов, МОИХ ляпов, за которые я как автор отвечу, чем мне добавят два десятка чужих.

Обозленный, я решил написать некую вещь: подражание переводу, очень лихую, листа на два (сразу как-то и сюжет придумался) перепичканную анахронизмами, ляпами (вроде знаменитого "шлямбура с бантиком на очаровательной головке героини") и прочими прелестями, которые было бы очень трудно обнаружить. И написать ответы, а также шкалу профпригодности редактора, по числу и важности пропущенных ляпов. Вполне возможно, я это еще сделаю и запущу в дружественные издательства для отшлифовки.

Но смех-то оказался совсем в другом.

Я вдруг случайно вспомнил (глядя в телевизор), что употребил неверное обращение к графу по всему тексту. Нашло затмение и вместо "ваше сиятельство", я писал "ваша светлость". Первым делом я исправил текст. А вторым - заглянул в чирканную-перечирканную рукопись. Вы уже, наверное, догадались, что "ваша светлость" в обращении к графу оказалась нетронутой...

Собственно, на эту тему можно говорить бесконечно. Этих горе-редакторов не убедишь ни в чем. Но можно убедить издателя. В самом крайнем случае - забирать рукопись, другого выхода нет.

А большего всего мне нравится книга, где написано "в авторской редакции".

ДОКЛАДЫ, ЗАЧИТАННЫЕ НА СЕМИНАРЕ Б.Н.СТРУГАЦКОГО

Легостаев Андрей

Два постулата и метафора

Кратко об истории сегодняшнего действа.

Рукопись моего нового романа мне дали на сверку после "редактуры". Увидев "правку" я чуть не запил с горя. Но не запил, а написал гневную статью, предназначенную для ответственного человека в издательстве. Цель того опуса преследовалась единственная - либо я, либо редактор. Цели добился, роман пошел "В авторской редакции". Но данное друзьям-знакомым письмо вызвало маленькую бурю в стакане - больно уж наболело. То письмо я зачитал на литературном кружке в конце сентября, после меня выступали Александр Мазин и Святослав Логинов (тогда он говорил с листа. Прошло какое-то время, я успокоился и попытался немного осмыслить ситуацию. Ознакомившись же с докладом Святослава Владимировича, (который вы сегодня услышите) я, (поскольку отвертеться от выступления мне казалось неэтичным) решил ограничиться двумя постулатами, одной метафорой и одним советом.

Постулат первый:

Если на одной странице рукописи больше одной правки, то издательству следует выбрать одно из двух - либо гнать в шею автора, не умеющего писать, либо распрощаться с очковтирателем-редактором, вместо настоящей работы, занимающегося черт знает чем.

Полагаю, доказывать здесь ничего не нужно - в первом случае так и происходит, поскольку в нормальном издательстве прежде чем подписать договор с рукописью ознакомятся. А вот горе-редактор вынет из автора море нервов, заставляя возвращаться к уже сделанной работе.

Хороший редактор Леонид Филиппов после согласования со мной редактуры "Замка Пятнистой Розы", где было около пятидесяти правок на двадцать листов (по нынешним временам - всего-то!), сказал: "Если бы я знал, что вы столь покладисты, я был бы более привередлив", на что я ответил: "Если бы вы были более привередливы, я был бы менее покладист".

Я привык уважать собственный труд и уважаю чужой. Я понимаю, что редактор работал над моим текстом и хотел как лучше. Поэтому, чтобы не осложнять себе жизнь и не портить нервы хорошему человеку, я вынужден соглашаться на какой-то процент правки. Но не было ни одной в пяти моих вышедших книгах, чтобы я посчитал, что без этой правки было бы хуже.

Забавный эпизод из моей практики. Книгу моих детективов готовили в издательстве "АСТ", вылизали-откорректировали. Книга не вышла. Я периодически возвращался к тексту, иногда меняя совсем уж невесть какие шероховатости. Но вот я пристроил книгу в "Азбуку" и сказал, что текст уже отредактирован. Тем не менее мне позвонил редактор на предмет согласования правки. Слава богу, это оказался мой знакомый. Он честно сказал: запятой не воткнуть, но не отдавать же рукопись чистой. И мне пришлось просматривать текст и говорить: вот здесь можно "сказал" заменить на "спросил"... Редактор получил гонорар и на мой взгляд совершенно справедливо, если в издательстве такие умники и у них есть лишние деньги - пусть платят...

Метафора:

Я, например, не люблю коньяк "Белый аист" - редкостная дрянь, по-моему. Но я знаю множество людей, высоко ценящих вкус этого молдавского напитка. А теперь предположим, что на питерский ликероводочный завод пришла цистерна, чтобы разливать на месте. А директор (или другой имеющий власть человек), который подобно мне терпеть не может этот сорт коньяка, распорядится добавить некий ингредиент для улучшения вкуса и лишь затем разлить по бутылкам с фирменной этикетной. Неважно стал ли вкус коньяка лучше или хуже - он перестал быть "Белым Аистом", который ценят знатоки. И это преступление! Каждый желающий (теоретически конечно, знаю) может обратиться в суд за нарушение прав потребителя. Разве в книгоиздании не та же ситуация? Разве автор, чья фамилия, то есть "марка" будет красоваться на этикетках, прошу прощения, обложках, не отдает свой текст лишь для разлива, то есть тиражирования? И разбавление его текста любым ингредиентом неважно к какому результату это приведет, есть нарушение прав потребителя. Купив роман Васи Иванова они получают текст разбавленный творчеством Пети Сергеева.