П Капица - Остров Панданго

- Я что-то не вижу их, но на всякий случай учту ваш совет и переселюсь на маяк, - смеясь сказала Долорес.

Раздав девочкам купленные чиклетки, она зашла домой и внимательно прочитав шифровку, поспешила на почту. Ее телеграмма в столицу была короткой:

"Дорогие родители приготовьтесь встретить Хосе тчк Обещает прибыть первым пароходом начале дождей свадебным подарком тчк Целую ваша Долорес".

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ПЕРЕД ШТОРМОМ

- Душный будет день, - поглядывая на небо, определил Наварро.

- К ночи, видимо, соберется гроза, - сказал Реаль, проявлявший с недавнего времени необычный интерес к погоде. - Солнце в дымке марева всходит и птицы низко летают.

Паоло принялся спорить:

- Нет, день по всем признакам должен быть летным.

Он, как все люди, имевшие дело с воздушной стихией, считал себя знатоком атмосферных явлений.

Весь день палило несколько затуманенное солнце, и только к вечеру поднялся небольшой ветер. В небе появились клочья рваных облаков, несущихся с юга на север.

На работах в приступе лихорадки свалился Диас. Капрал Варош, возвращавшийся с очередного обхода линии электропояса, почему-то смилостивился и приказал стражникам отпустить больного в барак.

В конце дня в шахте рухнула порода и придавила трех заключенных. Больше ничего особенного на острове Панданго не произошло.

После скудного ужина Мануэль с Наварро пробрались на опушку рощи панданусов. Это место было любимым.

Отсюда Мануэль наблюдал за Бородавкой и разговаривал с Реалем и Диасом о побеге. Сегодня он умышленно захватил с собой летчика, нужно было всерьез поговорить с ним.

- Как же ты собираешься жить дальше? - спросил он.

- Надеюсь на побег, - ответил Наварро. - Мне терять нечего. Краснорожий Чинч так и сказал утром: "Жив еще? Ну, походи до приезда полковника, а там - акулам на закуску!"

Похудевший, в выгоревшем мундире без пуговиц, в продранных бриджах, он едва походил на прежнего щеголеватого авиатора. Что-то неуловимо-новое появилось в его лице, в выражении глаз.

- Хосе вас всех зовет товарищами, а меня только по имени, и ни разу не ошибся. Неужели он меня не считает своим? - спросил вдруг Наварро. - Или это потому, что я сказал: "Мне по пути с вами до берега?"

- А где тут берег? - спросил Мануэль. - Сейчас у нас с тобой один путь. - И он указал в сторону синевшего за проволокой океана. - Но разве наша дружба может кончиться там? Мне кажется, она только начнется.

- А я разве возражаю? Вы сами немного сторонитесь... и тайны у вас какие-то от меня.

- Наши тайны ты сегодня узнаешь, - пообещал Мануэль.

Вскоре к ним подошел Паоло, Жан и Паблито; не хватало только Реаля, ушедшего к заболевшему Диасу, и Кончеро. Силач задержался на кухне. Он теперь нес оттуда все, что мог наскрести со дна котлов.

Мануэль знал, что приготовления к побегу близились к концу, - об этом говорилось на последнем совещании в штабе. Группа подготовки доложила о завершении возложенных на нее задач, а штурмовой отряд, проведя ночные тренировки, ждал сигнала к началу действий. Неизвестен был лишь решающий день. Его не могли назначить, так как не знали, когда прибудет хоть какой-нибудь пароход. Но людей нужно было подготовить к выступлению в любой момент.

Прибыл Кончеро и внес оживление: он наступил на растянувшегося под кустом Жана.

- Миллион раз твержу: сначала посмотри - потом шагай! - негодовал француз.

Но он тут же сменил гнев на милость. Силач принес завернутые в листья маисовые пригарки. Все лежащие, а особенно Жан, обрадовались еде. Недавно Хосе исключил себя и Диаса из списка подкармливаемых, приказав распределять "добычу" только среди штурмовой группы.

Наконец на тропинке появился Реаль. Он почему-то остановился и стал вслушиваться.

По дорожке от первого поста шли два пьяных стражника; впереди Лиловый, а позади его толстый соотечественник, получивший от бразильцев кличку "Тосиньо"* ["Тосиньо" - по-бразильски - "свиное сало"]. Они громко разговаривали по-немецки.

- Даже в воскресенье никакой культуры! - жаловался Лиловый. - Эх, то ли дело у нас, дома! Воскресенье... приезжает бродячий цирк. Барабан гремит, девчонки грызут орехи, а мы сначала - шнапса, потом пива. Вечером обязательно драка. Вот была жизнь. Эх! - И он огорченно махнул рукой.

- Колотил же ты "профессора", - напомнил Тосиньо.

- Слабое развлечение! Кажется, я в кого-то загнал пулю?

- Промазал!

- Вот видишь! А ведь был когда-то первым стрелком. Любому пулю в глаз за тридцать шагов всаживал. Не веришь? Отмеряй шаги и становись! Не хочешь? Ну то-то!

Увидев на дорожке Хосе, он вскинул автомат и заорал:

- Эй, каторжник, пляши! Дарю целую сигарету. Пляши, пока я добрый.

- Плясать не обучен, - простодушно разведя руки как бы с сожалением, сказал Хосе. - А вот у нас бык был, честное слово, чечетку копытами отстукивал. Соображал лучше начальства.

- Я вижу, ты из ковбоев, они мастера рассказывать и гадать. А ну, гадай мне на руке, - потребовал Лиловый. - А то тут со скуки подохнешь. Чертовы пальмы, чертов остров и вы все - дьяволы!

- За гадание полагается пачка сигарет, - начал торговаться мнимый ковбой. - Я и без руки вижу, что ты тоже узник, хотя еще и не догадываешься.

- Твое гадание не стоит и окурка! Понял? Через неделю кончается мой контракт. Я отстукал здесь пять лет! Насквозь просолился и до костей прожарился. Уеду на родину, - надоели вы мне.

- Неужели думаешь, что тебя отпустят? Да никогда! Ты ведь в первой таверне проболтаешься. - Разыгрывая из себя простака, сказал Реаль и стал вглядываться в раскрытую ладонь Лилового. - И линии у тебя, как у любого из нас. Вы каторжники, только с автоматами. И срок у тебя не кончается. Прикажут новую бумажку подписать, - долго еще служить будешь. Не надейся, никуда не уедешь!

Стражники с изумлением таращили на гадальщика глаза. То, что говорил ковбой, походило на правду. Хосе ухмыльнулся: он знал, что бьет по самому больному месту. Каждый из них в душе опасался именно этого.

- Пять лет! Так говорится в контракте. Понял? - сказал Лиловый и, взглянув в сторону поста, оживился: - Видишь, чертов предсказатель, подходит судно?

Вдали показались огни теплохода, идущего к острову.

- Это наверняка сам полковник! - обрадовался стражник. - Я спрошу у него. И если ты врешь, то я тебя разыщу и заставлю до блеска вылизать мои парадные сапоги.

Мануэль заметил веселый огонек, мелькнувший в глазах Реаля. А Наварро помрачнел, - прибытие парохода не предвещало ему ничего хорошего.

Лиловый бессвязно продолжал выкрикивать:

- Я пойду... Я спрошу! Все знают, что срок кончается, пусть он не крутит. Где мои парадные сапоги? - вдруг рявкнул он, уставившись свирепым взглядом на Тосиньо.

- Твои дурацкие сапоги на твоих толстых ногах. По воде, что ли, пойдешь к нему? Утонешь. Для храбрости надо еще выпить. Пошли!