Андрей Чертков - Время учеников. Выпуск 3

— Кошелек или жизнь?! Кошелек или жизнь, красавчик?!

— Да жизнь, жизнь, разумеется, — ответил Киун. — Подожди, я сейчас пряжку расстегну. Пояс тоже забирай, у тебя вон штаны скоро свалятся. А вы, прекрасная дама, возьмите мой плащ, иначе груди застудите.

И, увидев хлюпающие сапоги всей троицы, добавил:

— Ну, башмаки я свои отдать, к сожалению, не могу, на вас не налезут. Но, если дойдете со мной до трактира, может, хозяйка вам подберет что-нибудь из старого. Заодно и обновы обмоем.

— Да он блаженный! — изумился один из грабителей.

— Он, сучий потрох, издевается, — процедил сквозь зубы второй и поднес к лицу Киуна волосатый мозолистый кулак. Киун мгновенно надел на кулак свою шляпу.

— Он одержимый! — взвизгнула девица и ткнула пальцем кудато за спину Киуна. — Глядите! А вот и ангелы по его душу! Бежим!

Побросав добычу, грабители бросились прочь.

«Все же и в заповедях Господних есть свой смысл, — подумал Киун. — Дай ближнему все, чего он просит и требует, и ближний от неожиданности сомлеет и станет совсем беспомощным. Каких это ангелов она здесь увидела?»

И в то же мгновение он услышал шаги и дыхание за спиной. Обернуться и увидеть незваных гостей не успел, на него навалились, выкрутили руки (ангелы что ли?), а потом удар по голове надолго лишил его способности видеть, слышать и понимать.

— Имя, род, звание?

«Маска, я тебя знаю», — подумал Киун, укачивая свою многострадальную голову. Голова на шее пока еще держалась, но поворачиваться отказывалась наотрез.

— Твое имя, смерд!

«Ай-яй, зачем такой высокий стиль? Неужто так трудно догадаться, с кем разговариваешь? Для умного человека — пара пустяков. Вот, например, дворянин, а камзол носить не умеет, локти оттянул, рукава подвязаны кое-как. Ходит ровно, как на параде, земли ногой не чувствует. Когда хватается за меч или начинает ругаться, на лице растерянность. Кто такой? Понятно — землянин. Кто из землян толст, усат и ходит в каштановом парике? Дон Гут, постельничий герцога Ируканского. Вот и познакомились.»

— Твое имя, падаль!

— Киун с Жестяной улицы, благородный дон.

— Из Арканара?

— Благородному дону ведомо все.

— Это не твое дело. Отвечай на вопросы.

— Из Арканара.

— Давно в Метрополии?

— Третий месяц.

— Род занятий?

«Надо бы соврать что-нибудь, да не придумывается. С такой головой разве что придумаешь?»

— Черная магия, — ответил Киун.

Дон Гут хлопнул себя по ляжкам и расхохотался.

— А ты смелая падаль! Не боишься, что я сдам тебя властям?

— Чего бояться падали? — ответил Киун.

— Отвечай на вопросы, иначе познакомишься с дыбой! Что тебе было нужно от государственного преступника Будаха?

«Да он же в истерике, — понял вдруг Киун. — Застарелая истерика. Иначе не заговорил бы о дыбе. Что он, в самом деле пытать меня собирается? Квалификация не та. Ладно, что будем врать? Ох, снова ничего, кроме правды, в голову не лезет».

— Будах приходил ко мне за утешением.

— За утешением?

— Да, благородный дон. Он просил меня расправиться с его палачами.

— И ты?

— Я обещал ему сделать это за весьма умеренную плату.

— Каким образом?

— С помощью моей магии. Если вы, благородный дон, хотите испытать ее…

— Молчать!

«Поверь, что я — ничто, — просил Киун мысленно. — Глупый, ничтожный, сребролюбивый горожанин. Плюнь на меня и вышвырни за дверь».

— Кто тебя прислал в Метрополию?

«Не верит».

— Никто, господин. Но через границу мне помог перейти благородный дон Румата из Эстора.

«Съел?»

— Ты не слышал вопроса? Кто тебя послал?

— Никто, господин. Я бежал от Серых Братьев.

«Может, хоть это тебя проймет? Гуманизм, Культура, а?»

— Какого рода магией ты собирался воспользоваться?

«Нет, не отвяжется. Они слишком трясутся над своими „спасенными“».

— Вот этой.

Киун снял с шеи и кинул на стол свой крест. Не старый, крестильный, втоптанный некогда в землю. Новый, тот что подарил ему лжесвященник. Золотистая четырехконечная звездочка тускло засветилась на темной столешнице. Дон Гут протянул руку, осторожно дотронулся.

— Янтарин? — спросил он по-русски. Киун все понял по интонации и кивнул.

— Вы…

— Сейчас я не в состоянии отвечать на вопросы. Дайте мне одну из ваших «чудо-таблеток», и я удовлетворю ваше любопытство, благородный дон.

— Жил человек, по имени Киун Переписчик. В работе прилежен, в иное время нахален, любопытен, похотлив и трусоват. Любил дорогие книги, дешевых женщин, умные разговоры и безумные попойки. Жил и не ведал, что век его — лишь сырье для Грядущего Светлого Века. Впрочем, если бы и узнал, то не слишком бы расстроился. Давно уже привык свистеть в кулак за спиной у всего Великого и Светлого. И уж тем более не знал, что в его тело вживлены цепочки памяти совсем другого существа. Одного из тех, кого вы зовете Странниками.

— Цепочки памяти?

— Простите, я коряво говорю. Просто очень трудно перевести это на арканарский. Точнее, я знаю, как будет это звучать по-арканарски столетия спустя, но от этого не легче. Вы еще не знаете этого языка.

— Вы знаете будущее?

— Иногда — да.

— И можете влиять на него?

— Так же, как и вы.

— Но м-м… причины и следствия не страдают от этого?

— Страдают. Иногда ужасно. Но почему бы и нет? Вся наша жизнь — страдание.

— Простите, не понял.

— Это вы простите. Я вечно шучу не к месту. Вы сами нарушаете последовательность причин и следствий, но не желаете этого замечать.

— ?!

— Ваши корабли. Вы говорите: нижнее пространство, ноль-перевозки. Но это только слова. На самом деле вы летаете быстрее света. Вы изменяете и будущее, и прошлое, но не всегда можете это увидеть. И не всегда хотите.

— Да? Впрочем, здесь я не специалист. Но что вы делаете на этой земле? Улучшаете будущее?

— Ни в коем случае.

— Это противоречит вашей этике?

— Это противоречит логике. Если я отрежу вам ногу и вместо нее дам костыль, пусть даже божественный костыль, вы скажете мне спасибо?

— Но если народ болен?

— Вы знаете, что такое болезни роста? То, что происходит сейчас в Арканаре, называется Реформация. В сотнях и тысячах миров она начиналась так же. Церковная республика не продержится больше двух-трех лет. А лавочники не забудут своего неудавшегося бунта. И вскоре будет вам самая настоящая республика. Власть народа. Правда, не совсем такая, какую вы ожидали. Мерзкий способ, не спорю. Но другого природа еще не придумала.

— Природа — да. Но люди? Зачем разным народам повторять одни и те же ошибки?

— Вы пытаетесь просветить здешних людей силком или уговорами. Но, когда они начинают просвещаться сами, вы хватаетесь за голову и вызываете подкрепление. На самом деле, вы, лично, никогда и ничему не учились на своих ошибках. Только внимали благоговейно своим наставникам. Поэтому вам страшно.