Сергей Токарев - Моление о ките

Старый опреснитель чихал всю ночь, а под утро тихо скончался. Из-за возни с ним Арсений проспал утренний прилив. И даже открыв глаза, он не сразу сообразил, что проснулся, — такой непривычной показалась ему тишина. Затем он услышал плеск волн.

— Дом, милый дом, — пробормотал Арсений и пошарил в изголовье. Увы, там было пусто. Все чинарики он скурил еще ночью.

Он опустил ноги на пол и, шаркая, побрел к выходу. Перед дверью он на секунду было прислушался, но затем махнул рукой и начал снимать засовы. Прошлой ночью его дом утратил последнюю ценность. И больше не было никакого смысла цепляться за это ржавое корыто.

Дверь заскрипела, Арсений шагнул за порог и ослеп. Прямо перед ним в небе сияло полуденное солнце. Он схватился за борт и прислушался. Нет, ничего. Только волны и скрип переборок.

— Ну, здравствуй! — процедил он. — Здравствуй, батюшка Сибирский океан.

Его ржавый дом, его старая баржа, покачивался на волнах. Корма плотно сидела на мели, но прилив поднял нос. Над баржей синело летнее небо. А вокруг, насколько хватало глаз, простирались воды, бескрайние воды нового океана. Ни земли, ни людей, ни птиц.

— Хоть бы кита какого бог послал! — пробормотал Арсений, вглядываясь до боли в глазах в морскую гладь. У самого горизонта колыхалась черная точка. Но она была еще далеко.

— Кит бы не помешал, — сказал Арсений. — Слышишь, боже! Хотя бы самый маленький. Что же мне, подыхать теперь, а?

Закончив осмотр, он спустился в носовой трюм. Изготовленный еще во времена потопа, опреснитель имел суровую конструкцию и напоминал смесь самогонного аппарата с железнодорожным титаном. При свете дня было видно, что воды осталось еще меньше. Пять литров можно растянуть на неделю. Теоретически — на полторы. А там, глядишь, и дождь может пойти.

— Дожить до дождя, — сказал Арсений. — Да я бы дожил, боже, да ты ведь не дашь!

Он налил воды в железную кружку. Затем подумал и выплеснул половину обратно в бак. После чего залпом выпил остаток. Пришли плохие времена. Пора было открывать неприкосновенный запас.

Две канистры лежали там же, где он их и положил, — под деревянным настилом в кормовом трюме. Здесь Арсений хранил не воду. В жестянках плескалась гораздо более ценная жидкость — бензин.

Арсений потянул одну из канистр за ручку, но тут же отпустил. Закрыв тайник доской, он выбрался на палубу.

Черная точка на горизонте обратилась брезентовой лодочкой — такой крохотной, что казалось удивительным, как она держит своего хозяина. Ее нос поднимался над водой едва ли больше, чем на ладонь.

Человек в лодке яростно греб к барже. Завидев Арсения, он начал махать рукой. Арсений усмехнулся и помахал в ответ.

— Ты, дядя Петя, прямо как настоящий чукча! — заорал он, когда лодка приблизилась еще ближе.

— Сам ты чукча! — крикнул дядя Петя. — Ты меня с этими детьми природы не путай! Я цивилизованный эвенк!

— Цивилизация под водой раков кормит! — крикнул в ответ Арсений. — Все мы теперь дети моря.

Дядя Петя пристал к трапу. Арсений помог ему забраться на палубу и поднять каяк. Они пожали друг другу руки.

— Ты зачем на буксир не брал? — спросил эвенк. — Уж я махал, махал! Чуть не перевернулся.

Арсений кисло усмехнулся.

— У меня опреснитель сломался, — ответил он.

Дядя Петя почесал седой стриженый затылок.

— Жаль, — сказал он. — Значит, воды не продашь? Я консервы привез. Скумбрию в собственном соку.

— Продать не продам, поделиться могу.

— Ну и я тогда поделюсь. Давай, что ли, отобедаем?

Дядя Петя достал из заплечного мешка две желтые банки, а Арсений сходил в трюм и вернулся с двумя полными кружками. После этого они поднялись по лестнице на крышу дома и разложили припасы на куске брезента, служившем Арсению в лучшие дни ковром, а в худшие дни — и одеялом.

— Так как вышло с опреснителем? — спросил дядя Петя, цепляя кусок скумбрии пальцами.

— Все к тому шло, — ответил Арсений. — Сначала он давал три литра в час. Потом два. Я продавал все меньше и меньше. Ты давно ко мне не заглядывал. Почему не поставишь парус? С ним по морю ловчее ходить.

— Парус перевернет лодку, — ответил эвенк. — И потом, откуда у меня парус? Мне материала едва на лодчонку хватило! Это ты у нас богач, водой торгуешь. А мне нырять приходится, топляк искать.

— Ловил бы рыбу! Это я белый человек, а ты, как- никак, к природе ближе.

— А, рыба… — Дядя Петя махнул рукой. — Она вся больная, мясо червями исходит. Ты землю-то вообще помнишь? Сколько на ней дерьма лежало, помнишь? Все это теперь здесь.

И он обвел рукой вокруг, показывая на море. Арсений кивнул. Он и сам знал вкус новой воды. Когда пришел океан, земля ушла на дно, как есть. С химическими заводами и нефтепроводами. С городами и канализационными отстойниками. А сколько вони было первое время! Казалось, что весь мир протух, а океан стал одной гигантской помойкой. Тяжелый дух носился над водой, и не было бога, чтобы отделить гнилые воды от чистых.

Так что пришлось обходиться своими силами, строить опреснители.

— Есть шанс, что вода когда-нибудь снова станет чистой? — спросил Арсений.

— Очкарик сказал, при нашей жизни уже вряд ли, — ответил эвенк. — Земля была слишком грязной.

Он замолчал. Арсений толкнул его локтем.

— Ну, давай, колись, — сказал он. — Что за Очкарик? Почему замолчал?

— Да живет тут один, — ответил дядя Петя. — У него дело есть. Я с ним в доле. Но нужна моторка. Ты свою не раскурочил еще?

— Нет, — ответил Арсений. — Но что за дело?

Дядя Петя покрутил головой, осматриваясь. Море было пустынным, и лишь у самой линии, где смыкается небо с водой, поднимался черный дымок. И дядя Петя решился.

— На кита пойдешь? — спросил он.

Арсений задумался.

— Кит — дело опасное, — сказал он. — Все киты уже при хозяевах. Но у вас какой-то секрет, верно?

— Верно, — кивнул дядя Петя. — Но это только Очкарик может сказать. Ну как, готов?

— Мне терять нечего. Так и так с баржи убираться надо, — ответил Арсений. — Но я очень надеюсь, что твой Очкарик действительно что-то придумал. Потому что я очень не хочу лезть под пули.

Они собрали нехитрые пожитки — бак с водой, два куска брезента, три железные кружки, багор и канистры с бензином — и перетащили их на моторку. Запасные штаны Арсений повязал на пояснице, как кушак, а ржавую стамеску воткнул в щель между досками на скамейке. Затем они разобрали каяк дяди Пети и сложили его в лодку.

— Поставим парус, если что! — сказал эвенк, и Арсений кивнул.

Дядя Петя сел на нос с багром, а Арсений отвязал лодку. Затем он пошлепал баржу по рыжему борту. Дом, плавучий дом. Баржа служила ему убежищем, баржа кормила его и защищала. Но ее время вышло. Пора было плыть дальше.