Александр Карпенко - Грань креста

Почему ты опять не осталась у меня, милая? Я не обижу тебя, я буду с тобой ласков... Мягко поскрипывает старое плетеное кресло, и звезды пахнут антоновскими яблоками...

Легкий шорох вернул меня к текущей реальности. От озерка ко мне скользнула хищная гибкая тень. Сильное кошачье тело. Упругие лапы, к круглой голове прижаты небольшие уши. Короткий, мохнатый, не совсем кошачий хвост чуть на отлете. Двумя бездонными сапфирами пламенеют безудержно-синие глаза.

Испугаться я не то не успел, не то не захотел. Продолжал спокойно лежать, глядя на ночного гостя. Тот приблизился, остановился возле ноги. В сиянии ночного светила переливающаяся при движении короткая шерсть отблескивала серебром.

- Пожалуйста, продолжай, - услышал я негромкую просьбу.

- Продолжать что? - Насмотревшись на этот вывернутый мир, я и не подумал удивиться поведению хищника. Если бывают говорящие мышки, то почему не быть говорящим кошкам?

- Ты так хорошо думаешь - тихо, нежно, немного грустно. Это стихи?

- Нет, милая. Это воспоминания.

-А ты не мог бы вспомнить еще что-нибудь? Такое же.

- Я не умею по заказу, моя хорошая (почему-то я был совершенно уверен, что это существо женского пола), но, если хочешь, я могу почитать тебе настоящие стихи.

- Красивые? Почитай...

Я пересказывал ей стихотворение, недавно услышанное мной, - песня, звучавшая в курилке в ночь всескоропомощной попойки. Оно удивительно сочеталось с настроем моих недавних мыслей, подслушанных пришелицей:

Я тебе не дарил букетов...

Хищница замерла, вслушиваясь в музыку строк, окаменела так, что ни единый волосок не шевелился на ее серебряной шкуре. Лишь глаза то затухали, то вновь вспыхивали синим огнем в такт поэтическому ритму.

Повисла в воздухе последняя строка. Гостья тихо вздохнула и вытянулась рядом со мной на песке, положив изящную голову на лапы.

- Действительно красиво...

- Кто ты?

- Я - Та, Которой Принадлежит Ночь. - В ее словах вовсе не звучало ненужной выспренности. Всем нутром я чувствовал, что это имя действительно выражает подлинную сущность великолепной хищницы.

- Откуда ты взялась?

- Я была всегда и всегда буду. Я прихожу в сумерках и ухожу с рассветом. Обо мне слышали даже в твоем мире, чужак, - такова моя сила и власть! Ничто прежде не могло твориться во тьме без моего благоволения!

Бездонные озера ее зениц полыхнули надменно и властно. От меня, однако, не ускользнуло словечко "прежде".

- Что же изменилось теперь, владычица?

Дивная шкура ее передернулась. Перламутровая волна прокатилась от загривка к хвосту, постреливая электрическими искрами.

- Не смейся, чужак! Мне ничего не стоит лишить тебя жизни! - Из бархата приподнявшейся лапы выскользнули, сверкнув алмазным блеском в лунном свете, четыре отточенных кинжала. Удивительно, но абсолютно никакого страха я не испытывал.

Смертоносные когти спрятались бесшумно. Пришелица отвернулась и нехотя ответила на вопрос:

- География...

Я протянул руку и коснулся шелковистой шерсти. Та, Которой Принадлежит Ночь, напряглась. Моя рука неспешно скользнула от загривка вниз, нашла ложбинку между лопаток. Тихие поглаживания и почесывания понравились хищнице. Она расслабилась и снова прилегла на песок.

- Ты странный... Ты пахнешь кровью и смертью, но в тебе нет зла. Ты дружишь с безумием, а руки у тебя ласковые. Я лишила бы жизни любого, кто посмеет коснуться меня, а ты делаешь это, и мне нравится. Словно ты имеешь право... Почему ты не собираешься трепетать предо мной? Я поняла. У тебя в сердце столько боли, что для страха места не осталось. А воины, пришедшие из твоего мира, переполнены страхом, потому и жестоки. Они пытаются залить его кровью и вином, не зная, что ими-то страх и питается. Он молчит, только пока сыт, а проголодавшись, снова требует вина и крови...

И с чисто женской логикой попросила:

- Прикоснись ко мне еще..

Я положил руку на изящное горлышко хищницы, ощущая трепетание жил под тонкой кожей, погладил, почесал тихонько под подбородком. Владычица ночи прикрыла глаза, посветлевшие от удовольствия. Казалось, она вот-вот замурлычет, подобно простой кошке.

- Моя сила не безгранична. Воды и болота мне не подвластны, пески тоже, хотя в пустыне я могу кое-что. Город живет по своим законам, которых он сам же не в состоянии постичь. Но я была хозяйкой под пологом леса и на равнинах. Когда же пришли чужие из твоего мира - перепуталось все. Я выхожу в сумерках в свои владения и не могу понять, куда идти. Где была роща - стал город, где река - пески. Твои соплеменники заполонили мир насилием и ужасом. Но там, где я нахожусь, ночь пока еще принадлежит мне. Что бы ты хотел от меня, странный чужак?

- Не зови меня чужаком, пожалуйста. У меня есть имя. - Я представился.

-Хорошее имя. Са-ша... Будто волна, откатываясь, шуршит по камушкам.

- А как тебя зовут, мягкая? Ведь Та, Которой Принадлежит Ночь, - это не имя, правда?

- В разные времена и в разных мирах у меня было много имен. В твоем мире меня именовали Баст и почитали, как богиню.

- Ты что же, живешь во многих мирах одновременно?

- Конечно нет. Просто я люблю путешествовать. Мой дом и не здесь, кстати. Это было когда-то одно из моих любимых мест. Я зашла сюда однажды и не смогла выбраться. Теперь и рада бы, но это пока невозможно.

Прикинув, что земным именем ее звали древние египтяне, я невольно задался вопросом о возрасте моей новой знакомой. Цифра получилась внушительная. От комментариев я предпочел воздержаться (все-таки особа женского пола!) и вернулся к началу разговора.

- Все эти имена, которыми тебя называли, не могут быть настоящими. Их для этого чересчур много. Как же тебя зовут на самом деле?

- Назвать кому-либо свое подлинное имя - значит дать власть над собой. Назови меня сам. Это имя будет моим только для тебя, никто иной не посмеет его произнести.

Гибкая спина упруго прогибалась под моей ладонью.

- Ты не будешь возражать, если я назову тебя Линой?

Глаза ярко вспыхнули, удивленно раскрывшись.

- Я не знала, что ты колдун!

- Да я и сам не знал. А почему?

- Ты почти угадал... Это не может быть совпадением. Нельзя в сотнях тысяч имен нечаянно найти столь похожее, не обладая тайным знанием! Не случайна власть твоих рук надо мной, чужак с именем прибоя. Приказывай. Теперь я обязана тебе служить.

- Еще чего не хватало! В жизни ни к чему не принуждал женщину. У меня совершенно другие методы добиваться.

- Я не поняла тебя. Ты не хочешь, чтобы я была покорна тебе во всем?

- Даже если б хотел, то мне была бы отвратительна мысль, что это делается по обязанности.

- Ты не можешь просто так оттолкнуть меня! Если не хочешь видеть меня у своих ног, то должен освободить от своей власти. Но я не могу понять, чем я не угодила тебе?