Олег Койцан - История Разума в галактике. Человек. Женщина: Исповедь Истерички.

Ну а дальше… Мы почти добрались до места, когда начался дождь, и нам пришлось спешно установить палатки. Потом была гроза, и бессонная ночь… А проснулись мы уже здесь – но о последнем он должен был догадаться сам, потому что голоса в палатке зазвучали особенно резко, и я, совсем сбившись с мысли, замолчала. А Он негромко, словно размышляя вслух, словно для себя (но я точно знаю – эти слова предназначались мне), произнес. – Да, такое возможно. Большая «дыра» при стремительно расширяющейся платформе – редкость... и еще сильный дрейф… Но такое возможно… – А потом вернулся к делам насущным. – И возьмите мой спальный мешок – камень здесь холодный, и в пещере сильно сквозит. – У меня хвалило духу спросить [15] Наверно, по инерции, ведь разговорившуюся женщину, если она как следует разойдется, унять трудно. , пробормотать что-то вроде вопроса – как же он, отдав нам свой спальник, сам собирается отдыхать. Его ответ прозвучал непривычно мягко. – Ничего, ведь я не совсем такой же человек, как и вы. Я способен не спать, когда это необходимо, а пара бессонных ночей мне не повредят… Приятных сновидений. – Первые по-человечески сказанные слова за весь день знакомства. Что ж, мосты переброшены, – и он прав действительно – пора спать. Тем более, что никогда еще так стремительно меня не подминала усталость. Но прежде, мне пришлось угомонить Оленьку.

Напомню, суть противоречий состояла в следующем: кто, где и с кем ляжет спать – ну прям... семейная ссора. Хоть это и скучно, но для достоверности следует упоминания. Так сказать, выявим изнанку наших характеров (склочность). Во-первых, после утреннего бегства из Леса и потерь во время перехода через Лишайники, у нас осталось чертовски мало теплых вещей, и все они нужны были в палатке. Итак, в палатку поместились все пятеро – если потесниться, и если все мы были бы здоровы. Но среди нас было двое раненых, и им стало хуже – и Женьку и Володю начинала донимать пока осторожная, но час от часу разгорающаяся боль. Тут – не до тесноты. Лучшим выходом было бы разместить в палатке больных и Ольгу, а я и Александр – снаружи в спальном мешке Незнакомца (спальник был достаточно просторен, что бы вместить двоих). Но эта девочка наотрез отказалась. (С чего бы это?) Похоже, Оленька, кобылица чертова, вообразила себе, что я претендую на «ее» Александра, эта глупая мысль и подвигла ее на активные действия. Она предпочитала уложить в палатке меня, а самой спать снаружи, вместе с Сашенькой. На что стал бурно возражать Александр, и по мне – он был прав. По блеску в глазах нашей красавицы я читала запросто, – дурочка решила, что стоит ей еще чуть схитрить, чуть надавить и, наконец, исполнятся все ее девичьи мечты [16] Нет, нет, Вы не подумайте дурного, наша Олюшка – самый чистый, честный и наивный человек в нашей команде. Просто – так получилось. Наверное, что бы выжить, нам всем пришлось на время стать хуже, чем мы были на самом деле. . (И что гораздо важнее, эти ее устремления заметил и Александр.) Парень за день выложился настолько, что ему было не до приключений на любовной стезе, и это видели все, кроме этой чудо-юды. Так, что Сашин вариант ночевки оказывался предпочтительнее: ни Александр меня, ни я Александра с некоторых пор нисколько не привлекали, и мы собирались просто выспаться сами, и дать выспаться другим. Пришлось мне спасать друга – сошлись на компромиссе: ребята в палатке, и Александр присматривает за ранеными, Ольга и я – в спальном мешке.

Забавно, мальчики устроились спать в палатке, а девочек – слабый пол – уложили на свежем воздухе. А самое смешное, что эта мелкая склока украла у нас почти час, – невосполнимый час сна.

Глава 6

Я очнулась от сна из-за совсем не деликатных, почти грубых толчков и трясения за плечо. О, Боже! Я догадывалась, какую плату с моего нетренированного, непривычного к физическим нагрузкам тела возьмет вчерашний день. Но одно дело предполагать, а другое… О, Черт!.. Да что тут рассказывать, любой человек – и не раз – испытывал нечто подобное. Вспомните, как это было у Вас, и мы вполне поймем друг друга. Но приставания становились все настойчивей, и я открыла – вынуждена была открыть глаза. Надо мной склонился Незнакомец. О-о-о-о-х! С трудом, с опозданием, не неотвратимо, до меня добралась та мысль, что уже утро и пора вставать. Жестокая мысль. Жестокий Незнакомец. Жестокое место. Последнее утверждение заставило меня проснуться всерьез.

Стараясь не потревожить Ольгу, я выбралась из спального мешка. Впрочем, напрасная забота – ее (бедную девочку) сейчас можно было схватить, пережевать и проглотить так и не добудившись.

Первым делом я взялась за зеркальце – естественный инстинкт едва очнувшейся женщины. Это нам жизненно необходимо: ужаснуться себе или восхититься – эти самые сильные чувства отлично встряхивают организм, возбуждают в нас первобытную силу, а зачастую и истинное вдохновение творца. Бедные мужчины не имеют столь сильной ежедневной закалки нервов, и от того они гораздо хлипче нас, от того их ломают малейшие жизненные бури. М-н-да: на этот раз – ужаснуться. Отвратное зрелище. Волосы, как клок свалявшейся шерсти, опухшее лицо, синие мешки под глазами. Сами глаза воспаленно-красные, с почти не реагирующими на свет, неестественно расширенными зрачками. И самое худшее: никакого желания что-либо делать. Вот так – дожились.

Потом я заглянула в палатку, и из ее недр, из душной темноты мне в нос ударил тяжелый запах больного животного.

Незнакомец терпеливо дожидался окончания этих моих манипуляций. Впрочем, ждать ему пришлось недолго.

- Что с ними?! Я первая начала разговор – начала внезапно и для него, и для себя, и в моем голосе прозвучал (внезапно и для него, и для себя) не вопрос, но приказ отвечать.

- Потом, позже. До смены сезонов осталось полтора часа. Потом резко и очень сильно похолодает и я должен немедленно объяснить тебе…

- Что с ними?! – Я не произнесла этих слов вновь, я лишь порывисто повернулась к нему, и, похоже, мое лицо, глаза, искренние движения тела заставили его заговорить, объяснить – перед моим внезапным напором он сдался (а может и не сдался).

- Я отвечу. Тебе одной… Они умирают. Они еще крепки, но им осталось немногим более двух суток. Их не будет донимать сильная боль, смерть придет внезапно и даже перед самым концом они не станут немощны… Это яд. В обоих случаях это мертвые споры лишайника. Первый из них был отравлен напавшей на него, по-видимому, зараженной тварью, второй повредил костюм во время падения – одной микротрещины достаточно. Но это отравление излечимо. Если завтра мы выберемся отсюда, я смогу гарантировать им не только жизнь, но и полное выздоровление. Если нет... ни один из вас не доживет до следующей возможности попасть домой. А, поскольку благополучие завтрашнего дня строится сегодня, не будем и дальше бессмысленно терять столь важное для нас время. Я ухожу. С собой возьму ружье, патронташ, охотничий нож, рюкзак и топор. Вернусь не скоро и, во всяком случае, после смены сезонов. Итак, вот это походная печь на жидком топливе – собрана в основном из конструктивных элементов моих саней – установите ее в палатке, этот цилиндр – телескопически раздвигающаяся труба к печи. Вечером, после того, как вы уснули, я принес в пещеру конечности убитого мной на плато существа… Парня, который помогал мне вчера, зовут Александр? Я говорил с ним во время нашей работы, я подробно объяснил ему все. Но он, кажется, был не очень внимателен. (Ага, ишь какая деликатность, – еще бы. Может тебе и в обыкновение ковыряться в неизвестно каком дерьме, неизвестно какого происхождения, и при этом строить планы на будущее. Но нам, непривычным, трудно заниматься сразу двумя мерзостями одновременно.) Так что напомните вашему другу Александру, что бачок для топлива он должен наполнить смесью керосина в равных долях с жидкостью, заполняющей лапы того таракана-переростка. Такого топлива вам должно хватить до моего возвращения, а вернувшись, я принесу достаточно горючего, что бы пережить холодный сезон. Позавтракайте поплотнее, после – все пятеро – примите антибиотики: по две таблетки каждому. Не забудьте покормить Лес, для него вполне подойдут те же лапы, естественно после того, как вы извлечете из них все топливо. И напоследок: пусть Александр перекроет выход из пещеры – щит, приготовленный для этой цели, лежит там же, у входа, в углу. Все, мне пора. – Он умолк. Он умолк, и я отвлеклась, что бы глянуть, сколько, на все про все, у нас осталось времени. Мои часы не работали. Не шли. Хорошие, водонепроницаемые, дорогие механические часы – сломались. А за минуту, что я провела, погрузившись в усилия оживить эту рухлядь, Незнакомец исчез. Эта его дурная манера уходить внезапно, уже порядком начала доставать меня.