Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае (отрывок)

А аббат Крюшон был просто-напросто в полной прострации, узнав о том, как в Ватикане расценили его деятельность миссионера. Столько трудов, невзгод, лишений, пламенных проповедей, честолюбивых надежд - и вот!.. Кровью обливалось сердце аббата, как пеобанный слонялся он по двору с папской энцикликой под мышкой. То он хотел сбросить с себя сутану и свой сан и примкнуть к дигамбарам, забыть все, слиться с этой веселой шумящей толпой, обрести недоступную европейцам мудрость Востока, стать сияющим вестником Шамбалы... То аббат страстно алкал искупить свою вину перед святым престолом и пострадать за истинную веру - например, неделю есть лягушачью икру... То он попросту торчал от всего происходящего, не понимая толком, что происходит вокруг, где он, кто он...

А меж тем, дигамбары завидев императора несколько поубавили гомон и выстроились перед ним в более или менее ровную линию. Император высоко поднял бутыль с жидкостью зелено-желтого цвета и встряхнул ее.

- 45

- Молодцы дигамбары и примкнувшие к вам отдельные шветамбары! - возгласил он. - А также торчащий от всего этого аббат Крюшон!

- Го-о-о!.. - отозвалась толпа.

- Хорошо ли вы меня слышите?

- Любо, батько! - заволновалась толпа. - Любо! Гуторь дальше!

- А видите ли вы эту бутыль?

- Видим, батько!

- А что там, хлопцы? Знаете?

- Не знаем, батько... чи пиво доброе, чи самогон!

- Ну-ка, подайте мне стакан,- повелел император.

Тотчас протянулась услужливая рука со стаканом.

- Ну-ка, кто тут у вас поматерей,- произнес император. - Вот ты, да, ты - выйди-ка сюда,- приказал он седоусому дигамбару с бритой головой.

- А чего я? Чуть что - сразу я,- заартачился было дигамбар, но несколько дюжих рук вытолкнуло его и подвинуло к императору.

По знаку императора в стакан щедро плеснули из бутыли. Владыка принял стакан и, молодецки подбоченясь, протянул его седоусому старшине.

- Ну, пей, хлопец! - отечески напутствовал император.

Дигамбар было глотнул, но тут же выплеснул все на землю и начал плеваться.

- Видать, крепкая, зараза! - заметил кто-то из толпы.

- Да ни, то она не в то горло пошла,- возразили ему.

- Ну как, хлопец,- понравилось? - спросил, отечески улыбаясь, император. - Добре забирает, верно?

- Не-ет! - простонал незадачливый испытатель. - Не добре!

- А знаешь, что это? - спросил император.

- Гадость какая-нибудь! - сердито отвечал седоусый дигамбар, не переставая плеваться.

- Нет, это моча,- поправил его император, все так же улыбаясь.

Дигамбар заплевался еще пуще.

- А знаешь, чья это моча? - спросил император.

- Ослиная, наверное!

- Нет, моя! - снова поправил император.

Дигамбар стал плеваться еще отчаянней.

- Ну, хлопцы,- обратился император,- видите теперь, какая польза от уринотерапии? Ну, кричите "любо" да приступайте с Богом к процедурам!

- Все-таки, как он умеет разговаривать с народом, верно? - произнесла императрица, повернувшись к графу.

- Что-то я не вижу... - с недоумением отвечал граф, имея в виду продолжить: чтобы он умел говорить с народом.

И действительно, дело пошло не так гладко. Дигамбары и отдельные шветамбары не только не закричали: "Любо!", но, наоборот, гневно засвистели и закричали.

- Тихо, тихо, тихо! - увещевал император, подняв руку.

Наконец он кое-как унял этот страшный шум и вопросил:

- Мужики! Кто хочет жить долго и ничем не болеть?

Дигамбары зашумели, но отчего-то никто не вызвался. Тогда император зашел с другой стороны.

- Хлопцы! Знаете Ахмеда?

- Зна-а-ем! - зашумела толпа.

- Ну-ка, Ахмед, выйди сюда,- распорядился император, и к

- 46 нему подошел Ахмед - ражий негр в шароварах и с безобразным лицом. - Ну, что скажете - крепкий хлопец?

- Да, батько!

- Ну так глядите сами! - и император принял вновь наполненный стакан и протянул Ахмеду: - Пей, Ахмед!

- Зачем? Не буду! - решительно отказался конюх.

- На, пей! Полезно! - настаивал император.

Они стояли друг против друга - император-некитаец с лысиной, пожелтевшей от хронического питья мочи, и верзила-конюх с разбойничим лицом, почерневшим еще в утробе матери - оба непреклонные, решительные, готовые скорее пойти на смерть, нежели поступиться своими принципами. Императрица невольно залюбовалась ими.

- Они - как два кипариса, правда? - доверительно прошептала она, полуоборотясь к графу.

Так длился этот безмолвный поединок стальных воль и великих душ, и первым не выдержал Ахмед.

- Слушай, тебе че надо, а? - заговорил он плачущим голосом, надвигаясь на императора. - Тебе Ахмед что сделал? Ахмед, по-твоему, железный, да? Тебе пососать дай, жене твоей дай, за кобылами ходи... Да еще мочу пить! Не буду!

Рассерженный конюх плюнул в императора и пошел прочь. Император со стаканом в руке растерянно смотрел ему вслед - он не ожидал этой вспышки и в глубине души сознавал, что несправедлив к Ахмеду, требуя от него так много. Не зная, как поступить, император поднял стакан и громко спросил:

- Хлопцы, а может добровольцы есть? Ну, кто хочет попробовать?

Толпа дигамбаров зашумела явно неодобрительно. В этот момент откуда-то из толпы вышел аббат Крюшон и, не говоря ни слова, подскочил к императору. Он буквально выдрал стакан с мочой из его руки и залпом выдул его. Какой-то миг аббат стоял с лицом - как бы его описать? - в общем, с лицом человека, глотнувшего из стакана с мочой - а затем выплюнул все, что мог, на землю и, отплевываясь на ходу со стоном побежал прочь. Толпа загомонила:

- Вишь, не понравилось аббату!

- Да гадость это!

- Даже французский иезуит пить не может!

В этот момент слуги зажгли свечи в покое императрицы. Окно, откуда они с графом наблюдали за происходящим во дворе, ярко осветилось. Кто-то из дигамбаров это сразу заметил:

- Гляди-ка, вон баба в окне!

- Тю, точно баба!

- А мы голые все!..

Толпа дружно загоготала. Кто-то узнал императрицу:

- Эй, император! А это не твоя ли женка?

- Точно, она! - узнали и другие. - Посмотреть на наши сучки захотелось!

- Го-го-го!..

- Император, а ты штаны сними да тоже ей покажи! - с хохотом посоветовал кто-то, и толпа дигамбаров снова загоготала.

- Да она, небось, уже у него видела! - прокричал кто-то сквозь общий смех.

- Го-го-го!..

- Да, поди, не только видела, а еще в руки брала! - снова выкрикнул кто-то.

- Го-го-го!..

- Да, наверное, не только в руки!

- Го-го-го!..

Император довольно улыбнулся - он любил так, по-свойски, потолковать с простым народом, и теперь все так удачно настроились на волну беззлобного балагурства. Он, поддерживая установившийся тон, широко улыбнулся и подмигнул:

- Дело, конечно, семейное, но между нами, мужики,- куда надо, туда и брала!

- Го-го-го!..

- Так, поди,- прокричал, едва не захлебываясь от смеха, седоусый дигамбар-старшина,- не только у тебя брала!