Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае

- Я, - говорит, - ученик Дюркгейма*!

___

* Трифон Дюркгейм (1835-1952) - выдающийся португалський археолог и этнограф. Имел блестящие вокальные способности и в молодости колебался между наукой и сценой. В 1858 г. исполнил в Вене заглавную партию в опере Гуно "Пердунчик". От волнения фальшивил и был освистан, после чего переключился на этнографию. Пит Грейсон, судя по тексту, осведомлен со слов проф.Джонсона об этом эпизоде из жизни его учителя, но превратно истолковывает факты.

Сам выйдет, а мы нюхаем. Кто этот ваш Дюркгейм - этого я не знаю, да и никто на фирме не знал, но, видать, бзднуть любил. А запашок! - минут двадцать у всех аж слезы из глаз. И, главное, беззвучно все делал, паршивец, - поди докажи, что это он.

- Я, - говорит, - последователь Адорно**!

___

** муз.критик, теоретик "немого" направления в музыке.

Видимо, из той же компании субчик.

И ведь ничего нельзя было поделать - в таком фаворе был у босса, что куда там! Денни Брукс, начальник производства, грубый был мужчина, так он как-то на совещании попробовал высказаться:

- Вот вы, профессор Джонсон, собираетесь оздоровить атмосферу в нашей компании, верно? Тогда почему вы сами портите воздух? Вы что, думаете, все так и будут терпеть?

- Вы про что это? - спрашивает Штагенбух.

- А про то самое - про кишечные газы Фрик... профессора Джонсона. Полчаса после него проветриваешь комнату, и все равно воняет. Работать ведь невозможно! Если у него со здоровьем неважно, пусть таблетки какие пьет, а почему мы должны за ним нюхать!

Ну, все поддержали:

- Правильно, Денни!

Денни Брукс! Когда требуется вспомнить пример человека, который перед лицом грозной опасности в одиночку выступил на борьбу за свои убеждения, перед моим взором всегда встает твой героический образ! Твой суровый профиль, твоя бородавка на лбу, твоя решимость правозащитника, - ты достоин стоять в одной шеренге с легендарными шерифами Дикого Запада, Денни! Нет, старина, - ты превзошел их: у шерифа по крайней мере был кольт в кармане, а у тебя - только щипчики для удаления волос из ноздрей. И все же ты выступил!

А Фрикассе наш побагровел и только было начал:

- Я, как последователь Дюркгейма...

Но тут уж сам Штагенбух поднялся, пуще того багровый:

- Не обращайте внимания, профессор, это у некоторых наших работников такой неудачный юмор. Смело продолжайте свои исследования, а если будут какие препятствия, обращайтесь непосредственно ко мне!

Вот так - при всех: стучите, герр Фрикассе, в любое время! Порядок унд дисциплина! Нечего и говорить, языки-то после этого все прикусили. А Фрикассе - тот, понятно, пуще прежнего лютовать принялся. Что касается вони, то против этого мы с Джимом нашли средство. Почему я говорю - мы потому что мы с Джимом тогда вместе работали, в одном офисе сидели, я начальник снабжения, он - заместитель, - рука об руку, кресло к креслу. Ну и - Фрикассе вместе нюхали. И придумали: Джим кстати вспомнил старое верное средство. Встал, значит, у двери, а как капитан Фрик вышел, он зажигалку зажег да огнем-то поводил в воздухе. А потом кондиционер включили да закурили по сигарке - так совсем и не чувствуется. Второй раз испытали действует безотказно. Джим тут же Денни Бруксу позвонил:

- Ден, зайди к нам поскорей.

- Не могу, ребята, - у меня тут на главном конвейере поломка.

- Да брось ты эту ерунду, говорят тебе - срочно.

Денни пришел, а мы ему ему говорим:

- Понюхай-ка воздух.

- Да вы что, мужики, я ж сказал, - у меня авария...

- А ты понюхай, понюхай.

Ну, он понюхал.

- Чувствуешь что-нибудь?

- Сигарой пахнет, а так - ничего.

- Вот! А пять минут назад здесь Фрикассе бзнул.

Так Денни даже не поверил:

- Да ну, разыгрываете? Серьезно, что ли? А как вы это?..

А мы только смеемся.

- Э, так мы тебе и сказали!.. С тебя выпивка.

Покуражились сначала, ну, а вечерком в баре рассказали, конечно.

Да только если б дело в одной вони было! Кому же охота по лезвию ножа ходить, - а как банда фрикассевая нагрянула, мы все так и ходили. Во-первых, у каждого страх, как бы его не уволили, - фиг ведь его знает, что они там в своих исследованиях определят. Может, ты у Фрикассе главный диверсант окажешься! Он нам и так толкал при каждом случае, что мы, дескать, дремучие пни по части методов управления. А во-вторых, за каждым, естественно, разные грешки водились. Скажем, сбытовик наш - тот некондиционную продукцию с одним жучком толкал в третий мир, а по бумагам, понятно, она вообще нигде не проходила. Ну, мы с Джимом ничем таким не занимались, конечно. Это мы всем чужим сбытовикам так и говорили: "Если ты, парень, думаешь, что с нами, как везде, можно, то крупно ошибаешься." "Как то есть - как везде?" "Ну, ты ведь думаешь: отстегну, мол, ребятам, так они и товар возьмут у меня, а не у того парня, что вчера приходил. Да только мы не из таких, нам с тебя отката не надо." "А чего же вам надо?" Мы и объясняем: "Нам в людях душевность важна, сочувствие. Вот, например, если кто бедной старушке помогает или там сиротке..." "А где живет бедная старушка?" Нам, конечно, адреса не жалко, - как же, человек своему ближнему помочь хочет. Дадим и адресок - у Джима не так далеко тетушка жила, очень нуждалась, а у меня опять же дедуля знакомый. Ну, а у других на фирме тоже всякие свои сюжеты, - оно и понятно, компания-то прогорает, а жить как-то надо. И конечно, у всех опаска, - как бы этот носатый Фрикассе не залез своим длинным носом куда не положено. Пока ещё он к девкам на конвейер таскался, все ничего, это мы даже одобряли. Что такого - придет, наметит какую-нибудь биксу погрудастей и утащит её в уголок для социологического опроса. Нависнет над ней своим носом и весь исходит: "А как вы считаете, к кому вы обратились бы... А... А... А кто из ваших подруг... А...А..." А сам так и тычется блудливыми пальцами своими ей в бока да постанывает. Девка уж чуть не ревет: "Что вы ко мне пристали? Других разве нет?" Вся красная сидит, а он, стервец, знай свое - пока не исщупает сверху донизу всю, не отпустит. Потом другую потащит - и снова - так и трется о нее, так и исходит. Чем исходит - это уж вы сами сообразите.

- Я, - говорит, - ученик Адорно!

Ну и - навоняет, конечно, это уж не забудет.

Вот, значит, исследовал капитан Фрикассе моральный климат среди наших рабочих и перекинулся на менеджмент. Все и всполошились. Ларри Хукер, сбытовик, и прибегает к нам с кипой анкет:

- Ребята, может, вы растолкуете, что с этим делать? Я вообще-то грамоте знаю, да что-то тут слова все больно мудреные.

- А нам-то почем знать, думаешь, мы это заполнять собираемся.

- Так как же, Фрикассе вторую неделю ко мне ходит. Штагенбуху при мне звонил - ябедничал.

- Да плюнь ты, расставь крестики наугад, да и все.

- Да ведь попрут же! У меня же семья, мужики.

- Может, и попрут.