Александр Гейман - Чудо-моргушник в Некитае

- Да все эти критики, - продолжал аббат, - да они сами пытались стать писателями, только ничего не вышло!

- Вот именно! - поддержал Артуа. - Бездарность полнейшая, а туда же берутся судить других. Ка-а-з-з-з-ел!..

- Да он, этот Гастон де Мишо, в рот берет, мне архиепископ Парижский сам признавался на исповеди, - продолжал весь красный от негодования аббат.

- Точно?

- Ага, да ещё причмокивает! - доверительно сообщил аббат. - Нет, вы посмотрите - это что же такое?!. "Глубокая вторичность и непрофессиональность"!.. Это он что себе позволяет, скотоложник?

- Да! А вот это - "клизма мадам Помпадур - это типичный литературный штамп". Сучара!.. это он где такой штамп видел?

- А вот это - "аббат Крюшон не способен развить ни с чем не сравнимой скороходности"! Он-то откуда знает, какова моя скороходность? Он что ездил на мне, килда с ушами?

- Вот именно - не знает человека, а говорит! Или вот ещё - в хрониках не отмечено, чтобы кто-либо из Артуа в обнаженном виде пересекал границу Франции! А почем он знает эти хроники? А может, там все врут? А может, у нас в роду вообще такая традиция - нагишом границу переходить? Может, мы это секретно делаем? Может, мы так в рыцари посвящаем? А? Ка-а-з-з-з-ел!..

- Еще какой козел! - горячо согласился аббат. - Граф Артуа, видишь ли, кичливо похваляется своим геройством, да к тому же мнимым! А вы вот возьмете да назло всем и перейдете границу нагишом!

- А что? Возьму и перейду! - горячился Артуа. - Прямо сейчас поеду да перейду! Голышом! На мах!

- И онанировать будете! - послышался чей-то голос.

- И онанировать буду! - сгоряча подхватил граф. - Разденусь, заонанирую - да полным ходом через границу!

- Вы - герой, граф! - прослезился аббат. - Я поеду с вами! Я благославлю вас на этот подвиг.

- Да! - нес граф, не в силах остановиться. - Они ко мне сунутся - кто такой? А я: идите та-та та-та та-та та-та! И через границу! Голенький! И онани... Постойте-ка! - вдруг спохватился Артуа. - А с каких это хренов я должен онанировать? Это вы мне тут подсказали?

- Нет-с, я ничего такого не говорил, - опроверг Крюшон. - Это вы сами вызвались, а я только благословил вас!

Граф Артуа уставился на аббата. Единодушие, установившееся было между ними впервые с начала путешествия, грозило рухнуть - графом вновь стали овладевать подозрения в адрес аббата. Но в этот самый момент в дверь коротко постучали, и тут же вышел гвардейский офицер из дворцовых. Он кашлянул и произнес:

- Господа! Совершенно экстренно! У меня срочный приказ немедля доставить вас на аудиенцию к императору!

Он сменил тон и сердечно прибавил:

- Господа, имейте в виду - мы тут уже в курсе грязной выходки этого субчика де Мишо. Господа - Некитай за вас. В таком тоне общаться с писателем, которому мы дали первую премию!.. Это просто возмутительное хамство, вот и все!.. Позвольте мне от имени всех некитайцев выразить вам свою поддержку.

Офицер пожал руку аббату и графу и сошел вместе с ними на крыльцо, близ которого уже стояла коляска с рикшей. Верней, рикш было даже двое они впряглись в оглобли цугом. Граф не поверил своим глазам, когда разглядел, кто же эти двое: вылитые британец Тапкин и пруссак Пфлюген, только без монокля! Вот так так!

- Аббат, вы как будто говорили, что рикша - это не наш ближний? злорадно спросил он аббата Крюшона.

- Разумеется, в святом писании на этот счет строго указано, - кротко отвечал аббат, устраиваясь поудобней в коляске.

- Я, знаете ли, вообще не понимаю некоторых европейцев, - произнес Артуа громким голосом. - Пропьются, как последние шарамыги, а потом норовят в рикши податься!

- Особенно немцы, - подхватил аббат. - У тех вообще ни стыда, ни совести. Сначала чужие записки с адресом рвут, а потом коляски таскают по городу. Пожалуй, я отлучу этих нечестивцев от церкви, работать рикшей - это великий грех для всякого европейца.

При этих словах рикши было задергались, но гвардейский офицер с помощью заостренного стимула быстро привел их к покорности.

- Впрочем, аббат, среди наших знакомых европейцев таких циников как будто нет? - громко спросил граф. - Встречаются, правда, иные рикши: смотришь издали - ну, вылитый британский посол, а подойдешь ближе - да нет, какой там посол, просто какой-то краснорожий пьянчуга.

- Вы совершенно верно подметили, граф, среди некитайских рикш так принято, - немедленно согласился аббат. - Они все время стараются походить на каких-нибудь иностранных послов.

- Ага, даже одеваются так же!

- И внешность подделывают!

- Но, - хором сказали граф и аббат, - на самом деле это не европейцы, это просто подзаборное отребье!

Офицер меж тем оборотился к двоим друзьям и вернулся к теме, что продолжала его занимать:

- Вы, господа, не сомневайтесь - мы окажем вам всяческое содействие! Вы бы видели, что у нас при дворе делается, с тех пор как мы эту позорную рецензию получили. Императрица поминутно в обмороке, вся в слезах, лифчик порван весь; император глаза вылупил да только головой крутит; палач как уртузнутый по двору бегает, спрашивает, когда додика де Мишо поймают... Мы все за вас, господа!..

При въезде ко дворцу им попался де Перастини - он стоял на балконе, вглядываясь вдаль со своей всегдашней маразматической улыбочкой. Увидев, на каких рикшах прибыли во дворец его друзья Артуа и Крюшон, он, однако, вышел из своей скабрезной меланхолии и бешено зааплодировал.

- То ли ещё будет, дорогой друг, - пробормотал себе под нос аббат Крюшон - он почему-то нисколько не сомневался, что судьба послала им с графом тот самый великий Случай, который однажды и навсегда меняет всю жизнь, и уж во всяком случае, был уверен в полной августейшей поддержке.

Действительно, на аудиенции император горячо вступился за своих французских гостей. Похоже, он тоже был вне себя:

- Вы, граф, не сомневайтесь, - базлал владыка Некитая, - мы этого так не оставим. Это что же - у тебя вдохновение, аббат всю ночь старался, слог отделывал, мы тебя в корифеи записали, и тут на тебе! - какое-то ничтожество на тебе топчется в своей сраной газетенке! Это что же получается - мы какого-то понимаешь, эпигона в первые писатели записали так, что ли, выходит? У нас тут, значит, уже никакого литературного вкуса нету? Ну, нет, господа - я хоть и люблю этого ханорика вашего короля Луи, а токо терпеть этого невозможно. Мы уж тут обговорили все - сделаем, граф, как вы с аббатом придумали.

- То есть? - несколько удивился граф. - Я, конечно, рад, что вы так снисходите к моему скромному дарованию литератора, но мы с аббатом как будто ещё ниче...

- Да чего не! - перебил император. - Говорю, мы уж все обтяпали. Хочешь голышом через французскую границу - пожалуйста. А мы сфоткаем все, да снимки-то пошлем этим вашим ханорикам французским! Хоба!

- Но, ваше величество, - напомнил аббат, - а когда же мы доберемся до французской границы? Неужели пускаться в столь нелегкий путь, чтобы...