Фрэнг Герберт - Создатели небес

— Пожалуйста, прекрати изменять меня, — прошептала Рут.

Правильно ли было говорить это? Но она чувствовала, что должна выразить несогласие с действиями инопланетянина, прямо сейчас. Даже рискуя рассердить его. Она должна бросить ему вызов, искусно, определенно. Перед ней стоял выбор — сделать это или утратить рассудок в пустыне абсурда. Рут больше не могла оставаться пассивной, ограждаясь в маленьком мирке, куда чемы не могли проникнуть.

«Перестать изменять ее?» — удивился Келексель.

Именно здесь лежало ядро сопротивления, в этом вопле-шепоте, и он понимал это. Так варвары всегда говорили тем, кто пытался цивилизовать их.

Келексель в миг превратился в истинного циника Федерации, верноподданного слугу Главенства. Туземка не должна была найти в себе силы воспротивиться.

— Как я меняю тебя? — спросил он.

— Хотела бы я знать, — сказала она. — Я знаю лишь, что ты считаешь, что я глупая и не понимаю, что ты делаешь!

«Неужели Фраффин подучил это создание? — подумал Келексель. — Неужели ее подготовили специально для меня?» Он вспомнил первый разговор с Фраффином, чувство опасности.

— Что Фраффин велел тебе делать? — спросил он.

— Фраффин? — Ее лицо выражало полнейшее удивление. Какое отношение имел к ней Фраффин?

— Я не выдам тебя, — сказал Келексель.

Рут облизала губы. Ничто из того, что чемы делали или говорили, не имело смысла. Единственное, что она действительно понимала, была их сила.

— Если Фраффин делал с вами, туземцами, что-то незаконное, я должен знать об этом, — сказал Келексель. — Мне никто не помешает. Я узнаю это.

Она покачала головой.

— Я знаю о Фраффине все, что только можно, — сказал Келексель. — Вы были немногим больше примитивнейших животных, когда он пришел. Чемы тогда без малейших усилий играли роль ваших богов.

— Незаконное? — спросила она. — Что ты считаешь незаконным?

— У вас ведь есть примитивные законы, — усмехнулся Келексель. — Вы знаете о законности и незаконности.

— Я никогда даже не видела Фраффина, — сказала она. — Только на экране в комнате.

— Буквоедством занимаешься, да? Ну, тогда его приспешники — что они приказали тебе делать?

Рут снова покачала головой. Здесь было какое-то оружие, которым она могла воспользоваться; она чувствовала это, но не могла сообразить, где оно скрыто.

Келексель метнулся прочь от нее, зашагал к пантовиву, затем назад. Он остановился в десяти шагах от Рут, поднял на нее глаза.

— Он породил вас, слепил и вдохнул в вас жизнь, изменил, превратил в лучший реквизит во вселенной. Некоторые предложения, которые ему делали, и которые он отклонил, были бы… а, ладно, ты не поймешь.

— Отклонил… почему? — спросила она.

—. А-а-а… в том-то и вопрос.

— Почему… почему мы так ценны?

Он взмахнул рукой, обведя ее с макушки до пят.

— Вы здоровые переростки, но довольно-таки похожи на нас. Мы можем отождествлять себя с вами. За вами забавно наблюдать — это прогоняет скуку.

— Но ты сказал — незаконно?

— Когда раса, подобная вашей, достигает определенной ступени развития, появляются… вольности, которых мы не разрешаем. Нам пришлось уничтожить некоторые расы и наказать нескольких чемов.

— Но что это за… вольности?

— Неважно.

Келексель отвернулся. Она явно говорила из действительного незнания. Под таким воздействием манипулятора туземка вряд ли смогла бы лгать или недоговаривать.

Рут посмотрела Келекселю в спину. Уже много дней в ее мозгу зрел вопрос. Теперь ответ на него казался исключительно важным.

— Сколько тебе лет? — спросила она.

Келексель медленно развернулся на каблуке, внимательно посмотрел на Рут. Ему потребовалось время, чтобы преодолеть отвращение, вызванное бестактным вопросом. Но он все же ответил:

— Какое отношение это имеет к тому, что тебя интересует?

— Я… я хочу знать.

— Действительная продолжительность — это не важно. Но сотня таких миров, как твой, может быть, даже намного больше, могли возникнуть и рассыпаться в пыль с момента моего зачатия. А теперь скажи мне, зачем тебе понадобилось это знать.

— Я… я просто хотела знать, — она попыталась сглотнуть, но горло пересохло, — как… как вы… сохраняете…

— Омоложение! — он тряхнул головой. Какая неприятная тема! Эта туземка — просто невежественная дикарка.

— Женщина, Инвик, — сказала Рут, ощущая его душевное смятение и наслаждаясь им. — Она назвалась корабельным врачом. Она заведует…

— Это обычная работа! Совершенно обычная. Мы выработали защитные средства и механизмы, которые предотвращают все, за исключением незначительных повреждений. Корабельный врач лечит незначительные повреждения. И очень редко занимается омоложениями. Мы сами можем провести собственные регенеративные и омолаживающие процедуры. А теперь ты скажешь мне, зачем ты это спрашиваешь.

— Могла ли я… мы…

— Ха-ха-ха! — Келексель зашелся в приступе смеха. — Для этого вы должны быть чемами и приспособленными с самого рождения, иначе ничего не получится.

— Но… вы так похожи на нас. Вы… размножаетесь…

— Не с вами, моя дорогая наложница. Мы так приятно схожи, я признаю это. Но с вами это развлечение, бегство от скуки, не больше. Мы, чемы, не размножаемся ни с какими другими… — он внезапно запнулся, уставился на нее, вспомнив разговор с Инвик.

Они обсуждали насилие среди туземцев, войны.

— Это встроенная регулирующая система, позволяющая контролировать увеличение числа невосприимчивых, — сказала Инвик.

— Конфликты?

— Разумеется. Человек, невосприимчивый к нашим манипуляциям, склонен к общей неудовлетворенности, недовольству. Такие создания обожают насилие и не придают значения личной безопасности. Коэффициент сокращения численности среди них очень высок.

Вспомнив слова Инвик, Келексель задумался.

«Возможно ли это? Нет! Этого не может быть! Генные образцы этих существ давным-давно зарегистрированы. Я сам их видел. Но что, если… Нет! Это невозможно. Хотя… это было бы так просто. Корабельный врач Инвик! Но если она это сделала…»

Зачем? Келексель замотал головой. Идея выглядела абсурдной. Даже Фраффин не осмелился бы создать планету, полную получемов. Доля невосприимчивых выдала бы его с головой прежде, чем… Но «встроенная регулирующая система» работает постоянно.

— Пойду-ка я поговорю с Фраффином, — пробормотал Келексель.

И вспомнил: Инвик упоминала о туземцах — невосприимчивых.

Но она сказала «человек».

Фраффин поджидал Келекселя за столом, когда тот вошел. Серебристый свет был включен на полную мощность, почти сверкал. Поверхность стола блестела. На Фраффине было местное одеяние: черный костюм с белой сорочкой. Золотые пуговицы на манжетах бросили сноп сияющих искр в глаза Келекселя.