Джулиан Мэй - Джек Бестелесный

Вскоре после операции Джека, по словам Колетт абсолютно удачной, Тереза дала в Москве концерт, на протяжении которого ее голос несколько раз срывался. Она тут же отменила все остальные свои выступления, запланированные на год вперед, и обосновалась в больнице рядом с палатой Джека. Она объявила, что не станет петь до тех пор, пока Джек окончательно не поправится. Вслед за этим Поль покинул дом на Саут-стрит и вновь поселился в своей конкордской квартире. Никаких внешних признаков нового крушения брака не было, но ни Марку, ни мне не требовалось электронного табло, чтобы разобраться в происходящем.

К середине июня маленького Джека признали здоровым, и они с Терезой вернулись в фамильный дом, где его всячески баловали и держали под неусыпным наблюдением. Через день его забирали в больницу для сканирования, чтобы в зародыше пресечь любую угрозу.

Когда начался летний семестр в Дартмуте и Марк сосредоточился на последнем рывке к своей цели – степени бакалавра, он решил, что больше не будет брать Джека в долгие прогулки, пока Колетт не убедится, что здоровье малыша стабилизировалось. Ти-Жан злился, что его держат взаперти, и Марк старался проводить с ним все свободное время и брать его немного погулять. Мари, Мадди и Люк, у которых начались летние каникулы, тоже как будто старались помогать малышу в его постоянных поисках новых знаний. Особенно Мадди, его вторая сестра, которой исполнилось тринадцать, так что впереди ее ждал заключительный учебный год в вермонтской школе Гранит-Хилл. Они с Джеком часами изучали цереброэнергетику – особое их увлечение – и заставили Марка объяснить им устройство его самодельного ЦЭ-шлема, продолжая допекать его, пока он не разобрал шлем на части и не растолковал назначение каждой детали.

Все шло прекрасно, но с начала августа первое действие драмы Джека Бестелесного стало приближаться к кульминации. Сканер выявил несколько десятков ультрамикроскопических раковых образований на длинных костях малыша, его тазе, ребрах и лопатках. Диагноз был «саркома Юинга», редчайший вид детских новообразований, очень быстро дающих метастазы. Обычно эти онкогены легко поддавались генной инженерии. Но попытка ввести Джеку заменяющую ДНК потерпела неудачу. Саркома Юинга у него отличалась от обычной и обладала иным плейотропическим механизмом, чем, без сомнения, объяснялось столько поражений одновременно. Для того чтобы разобраться в этом механизме, могли потребоваться месяцы. Множественность микроскопических опухолей и угроза метастазов не оставили Колетт и ее коллегам иного выхода, кроме ампутации рук и ног с интенсивной лазерной обработкой и химиотерапией остальных пораженных костей.

Когда Тереза узнала, что будет сделано с Джеком для спасения его жизни, никакие обнадеживающие заверения, что регенванна все исправит, не могли смягчить страшного удара. Она пришла в такое состояние, что ее пришлось держать на транквилизаторах. К чести Поля, он вернулся к ней и пустил в ход всю мощь своей целительной способности, чтобы возвратить ей душевное равновесие. Все пять недель после операции он провел с Джеком, передавая малышу программы самоисцеления, какие только были известны человечеству, плюс программы почти гуманоидных полтроянцев. Вдобавок он получил от Дени, а также из других источников новейшие программы метапринуждения и метасозидания и внушил ребенку принципы построения более сложных мультифункционных программ. Джек с благодарностью усваивал эти сверхсложные сведения и говорил отцу, что использует их, насколько сумеет.

Затем наступили осенние дни, сыгравшие такую критическую роль в дальнейшей жизни и Марка и Джека, что старший брат пробирался в больницу под покровом невидимости и выкрадывал малыша. Неуклюжее индейское приспособление для переноски Джека Марк и его приятели постепенно преобразили в достижение новейшей техники. А когда Джек подвергся ампутации конечностей и начал проходить курс химиотерапии, это приспособление и вовсе превратилось в портативную камеру интенсивной терапии, и только бледная лысая головка малыша виднелась сквозь прозрачный купол-крышку. Хичкоковские сестры, ухаживавшие за Джеком, подвергались принуждению, а затем гипнотически убеждались, что он ни на секунду не покидал палаты. Марк выбирал для экскурсий такое время, когда Колетт и другие врачи-операнты были заняты и не могли открыть их с Джеком секрет.

Обычно Марк уносил братишку из старой больницы и. отправлялся на север по Роуп-Ферри-роуд и дальше по тропинке, огибавшей поле для гольфа и нырявшей в овраг, прорытый в незапамятные времена Девичьим ручьем. Там они оказывались в царстве сосен и других хвойных, носившем название Сосновый парк. Я и сам до Метапсихического Восстания любил гулять в этом уголке, где на берегу великой реки Коннектикут сохранилась частица дремучих лесов Новой Англии. Земля там заросла папоротниками, а на полянках с весны и до поздней осени радовали глаз цветы: среди тридцатиметровых стволов эхом разносилось птичье пенье словно в благостной тишине собора.

О чем они говорили в эти украденные часы? Разумеется, обсуждали смысл жизни – ведь Марк все больше приходил к выводу, что жить маленькому Джеку остается недолго. Они обсуждали науку о смерти и ее философию, свои личные взгляды на этот вопрос, их несхожесть с догматами религии, которую исповедовали предки Ремилардов. Джек часто испытывал сильные боли, но не поддавался им и продолжал настаивать, что боль, как и парадоксальные протоонкогены, не была бы нашим эволюционным наследием и не оставалась бы так долго неотъемлемой частью высшей животной формы развития, если бы не была чем-то большим, нежели просто предупреждающим сигнальным фактором. Джек вспоминал наивно мудрые поучения Терезы, хотя Марк был склонен посмеиваться над ними. Джек пожелал узнать, что думает Марк об идее, разделяемой большим числом мыслителей, будто боль – это вспомогательное орудие и испытание, открывающее доступ к высшим уровням сознания. Вначале Марк счел это еще одной сентиментальной чепухой, но позднее встал на точку зрения брата.

Если они не философствовали, то спорили. В частности о сексе. Марк вел нескончаемую войну с плотскими побуждениями своего тела. Обычные способы облегчения, доступные подростку, казались ему позорной капитуляцией: уступкой сознания наиболее примитивным животным инстинктам. Нет, он научится владеть собой достойно – достойно операнта! – а не то!..

Секс у людей, утверждал Марк, служит помехой метапсихическому развитию. Пример тому дают экзотические расы Содружества. Наиболее развитые из них, непознаваемые лилмики, вообще бесполы. За ними следуют крондаки, у которых половой акт настолько величаво-церемониален, что больше всего напоминает ритуальный танец с обменом дарами в финале. За ними на лестнице метапсихического развития стоят симбиари, несмотря на их расовую незрелость и малоэстетичную физиологию – предмет едких насмешек со стороны людей. У них половой акт не включает ни соития, ни прелюдии ухаживания: яйца оплодотворяются в водяном гнезде каплями спермы, аккуратно извергающейся из особого отверстия под рудиментарным хвостом мужской особи. Веселые полтроянцы бодро спариваются ради чистого удовольствия и позволяют сексу превращать их в сентиментальных дураков. Ну, а гии! Создается впечатление, что они только этим и живут, а сами настолько отсталые, что даже удивительно, как их приняли в Содружество.