Герберт Циргибель - Иной мир

Таким образом, на Маник Майя остались только обе женщины и профессор. Одна из этих женщин — кухарка, о которой уже упоминалось, другая — ассистентка Шагана, молодая девушка по имени Нанга. Повариха называла ее ангелочком, звездочкой или также черноволосой принцессочкой. Кантиль была простой, добропорядочной женщиной из деревни, и ей нравились такие красивые определения. На Маник Майя был некто, кто тоже охотно назвал бы так Нангу. Но Дамар Вулан был слишком стеснительным, чтобы открыто признаться девушке в своих чувствах, и Нанга тоже едва ли давала повод своему коллегу стряхнуть с себя это стеснение. Она намеренно не замечала его скрытых стараний добиться ее расположения.

Теперь она осталась наедине с ворчливым профессором, и это, конечно, не доставляло ей никакого удовольствия, потому что с немногословным Шаганом очень редко можно было поговорить на темы, которые не касались его исследований. Поэтому Нанга не испытывала неудобств от того, что очень редко видела шефа в последние дни. Шаган постоянно находился под куполом обсерватории, наблюдал, рассчитывал и фотографировал. Она делала выводы на основе его снимков, утомительная деятельность. Негативы проецировались на небольшой экран. Кантиль, которая время от времени навещала свою черноволосую принцессочку, думала, что все звезды мира изображены на этих пластинках. Но внимание Нанги было приковано к светящейся точке, точнее, ничтожной полоске света, которую она понапрасну искала уже несколько дней.

После полудня четвертого дня профессор Шаган пришел к ней. В нем не осталось ничего от стати профессора. В полумраке рабочего кабинета кожа его лица была похожа на недубленую кожу; взъерошенные волосы неопрятно свисали на лоб. Его движения были неловкими, его пиджак уже давно больше не был белым, и уже несколько дней он не брился. И точно так же прозвучало его приветствие, когда он вошел; ворчливо и отсутствующе.

Он извлек один из негативов и посмотрел его на свет. Нанга сообщила ему о результатах своих усилий. Он кивнул.

— Я знаю, — сказал он. — Вам не следует искать дальше. Он больше не на своей орбите. На днях я получил сообщение от двух других обсерваторий. Там тоже начали поиски.

«Он», это было маленькое небесное тело, астероид, который был обнаружен на Маник Майя и получил обозначение «Ре 37». Были известны характер изменения его траектории и его скорость, и в эти дни он должен был появиться снова в ее поле зрения. Это была не трагедия, что он не появился снова, но у Шаган был такой вид, словно он потерял близкого родственника.

— Он больше не на своей орбите, — повторил он, и после паузы: «Неприятное дело. Я бы что угодно отдал бы за то, чтобы отыскать снова этот обломок.

Серьезность, с которой он произнес эти слова, насторожила ее. Правда, ей пришли в голову его беспокойство и озлобленность, с которыми он работал в последние дни, но она объяснила это отсутствием двух сотрудников. Эта озабоченность потерянным астероидом не была на него похожа. Немного удивленно, Нанга сказала:

— Это был не первый раз, когда мы теряем астероид из поля зрения. Что в этом сверхъестественного?

Он отсутствующе посмотрел на нее, словно он не понял ее вопроса. Возможно, что он и не хотел отвечать. Он повернулся и сказал: «Я жду Вас сегодня в зале. Сегодня у нас среда, и сегодня прислали новые кассеты из Европы».

— Конечно, — сказала Нанга и сразу же начала сожалеть о своем согласии. Эти вечера по средам были единственным развлечением, которые Шаган позволял себе и своим сотрудникам. Это были музыкальные вечера; профессор Шаган собрал обширный архив классической и современной музыки на аудиокассетах. Сейчас, когда отсутствовали два сотрудника, Нанга была не особо расположена к тому, чтобы провести вечер наедине с ворчливым профессором. Извинение чуть было не сорвалось с ее губ, но Шаган уже открыл дверь. До этого не дошло, потому что снаружи его ждала кухарка. Профессор хотел было скрыться, но Кантиль не отпустила его. Она пожаловалась. Она постоянно на что-нибудь жаловалась и чаще всего без всякой на то причины. Худо или бедно, ему пришлось прислушаться к упрекам своей кухарки, которая жаловалась на него, потому что он уже несколько дней пренебрегал ее обедом и потому, что не сменил пиджак. Кантиль позволяла себе такие выражения и обратила его внимание на щетину и неухоженные ногти. Нанга слышала этот монолог даже в своем кабинете. Затем Кантиль пожаловалась ей.

— Что со старым ворчуном, Звездочка? Он болен?

— Нет, — сказала Нанга, — Астероид больше не на своей орбите, это все.

— Это что — важно? — недоверчиво осведомилась Кантиль.

Нанга покачала головой.

— Нет, Кантиль, это не важно.

В этой уединенности под звездной крышей музыкальные вечера, во время которых прослушивались пластинки и аудиокассеты, для всех были приятным отдыхом. В такие вечера было заведено переодеваться; Кантиль заботилась о вкусных сюрпризах, профессор, знаток вина, сам подбирал несколько бутылок. Занимаясь своей научной работой, он мог забыть о еде, о том, чтобы умываться и чистить зубы по утрам и даже о сне — об этих вечерах по средам он не забывал. У Нанги было такое ощущение, словно он и в этих вечерах видел своего рода работу, причем музыку он очевидно переводил в математические уравнения.

В этот вечер не была расположена ни к музыке ни к беседе с ним. Она безучастно прошла в маленький салон, который был частью рабочего кабинета Шагана. Профессор уже ожидал ее. Он принял к сердцу наставления своей кухарки, был выбрит и выглядел в своем тропическом костюме довольно празднично. На столе стояли как всегда бокалы и вино. Весело и внимательно, он предложил Нанге присесть.

— Кантиль сегодня, пожалуй, не желает слушать музыку?

Вопрос больше прозвучал как желание.

— Я думаю нет, — сказала Нанга.

— Она змея подколодная, — проворчал он, — надо радоваться, что ее язык прирос к глотке. Я содрогаюсь при мысли, что могут быть бродячие языки.

Нанга принужденно засмеялась и замолчала.

— Значит, послушаем то, что пришло Вам в голову.

Шаган включил кассету. Крещендо [1] Постепенное возрастание силы тона (муз.) современной композиции заполнило помещение. Нанга постаралась чувственно охватить музыку, но она не могла сконцентрироваться. Она вспомнила о Дамаре с миндалевидными глазами и о раненном коллеге, и она находила это уединение с профессором скучным. Музыка показалась ей отвратительной, и она подумала про себя: Кантиль была права, он ворчливый эгоист, невежливый и бестактный.

Она украдкой посмотрела на него. Ей показалось, что его спокойствие было напускным. Ей снова вспомнилось его замечание об астероиде Ре 37. Несколько лет назад Шаган опубликовал книгу об этих маленьких небесных телах и в ней представил весьма спорную теорию. По его мнению все эти обломки, включая метеориты, которые попадали в атмосферу Земли, происходят от бывшей планеты, которая к моменту наступлению третичного периода, то есть шестьдесят миллионов лет назад, по необъяснимой причине разлетелась на кусочки.