Александр Казанцев - Иножитель (Клокочущая пустота, Гиганты - 3)

На первом же постоялом дворе, не доезжая Мовьера, с названием "Подкова счастья", прелестную "испанку" ждала приготовленная для нее лошадь с дамским седлом.

Довольно неумело усевшись в него, новая амазонка помчалась к границам Фландрии, где предполагала предложить себя в качестве военачальника испанцам.

Тем временем в другие ворота Парижа торжественно вступил юный король Людовик XIV, прошедший школу власти у кардинала Мазарини и намеренный усердным трудом монарха утвердить свое безраздельное могущество, обеспеченное ему стараниями двух кардиналов, Ришелье и Мазарини, что позволит впоследствии королю-Солнцу сказать ставшую знаменитой фразу: "Государство - это я!"

Невольным свидетелем скачущей в одиночестве загадочной амазонки стал некий путник, бредущий по той же дороге в Париж, не пожелав заглянуть поблизости в родные места и не оповестив друзей о своем возвращении после долгого вынужденного отсутствия.

Амазонка на всем скаку обернулась на странную фигуру и едва не вывалилась из дамского седла. Что-то знакомое и вместе с тем невероятно непохожее почудилось в одиноком путнике.

Будь это ночью и вблизи кладбища, его можно было принять за призрак, за мертвеца, за скелет, поднявшийся из могилы.

Тоненькие ноги едва несли хилое до нелепости тело с опущенными плечами и поникшей головой. Когда он из уважения к даме снял шляпу, обнажился почти лишенный волос череп.

Конечно же, принц Конде не мог узнать в этом жалком прохожем задорного поэта, лишь мельком увиденного им в салоне некой вскоре исчезнувшей баронессы де Тассили.

Однако это был он, несчастный Сирано де Бержерак, не столько набравшийся здоровья в больнице доктора Пигу, сколько растерявший его там в уплату за избавление от грозивших ему страшных последствий неизлечимого недуга.

Трудно было узнать в этом бредущем "скелете" непобедимого дуэлянта, беспримерного храбреца, сражавшегося против ста противников, бесстрашного посланца Франции, вырвавшего из рук испанцев философа Кампанеллу, гасконца, отличившегося в боях под Аррасом, когда его земляки шли в бой с песней Сирано и когда он получил тяжелое ранение в лицо.

Но ртутный препарат медицины с нанесенным им увечьем не шел ни в какое сравнение ни с испанской пулей, сразившей де Бержерака в Риме, ни с острым индейским ножом мачете, который метнул в него своим последним в жизни движением преступный капитан Диего Лопес.

Горестный вид Сирано де Бержерака послужил ему пропуском на заставе. Никому в голову не пришло задержать этого слабого больного человека как опасного врага, отнюдь не заподозрив в нем язвительного памфлетиста, с которым так жаждал рассчитаться кардинал Мазарини. Впрочем, пожалуй, уже расплатившийся с ним.

Надо ли говорить о переполнивших материнское сердце чувствах, когда Мадлен де Сирано-де-Мовьер-де-Бержерак увидела своего сына Савиньона.

Она плакала на его груди, но это были материнские слезы одновременно и жалости и радости. Она не могла без слез смотреть на изменившегося сына, которого с младенческих лет преследовала его внешность, она плакала и от счастья, ибо была почти уверена, что исчезнувший так надолго Савиньон, несомненно, погиб, снова ввязавшись в какой-нибудь поединок.

Но он был жив, пусть больной, несчастный, но живой, вернувшийся в родной дом.

- Ах, боже мой, - говорила она, любовно глядя на усталого Савиньона, - ты и не знаешь, какие у нас тут, в Париже, творятся дела. Гастон Орлеанский заточен в провинции вместе с дочерью принцессой Монпансье, кардинал Рец, ты подумай только, - кардинал! - брошен Мазарини, другим кардиналом, в тюрьму! И в Бастилии оказался и герцог Бюфон. А как его любили в народе.

- Знаю, - отозвался Савиньон. - Слышал его на баррикаде.

- Я очень боюсь за тебя. Не был ли ты связан с ними?

- Только как автор памфлетов "Мазаринады".

- Ах, это ужасно! Теперь, когда ты дома, нужно вести себя "не колебля пламени свечи".

- Может быть, совсем не дыша? - не без иронии спросил Сирано.

- Затаиться, затаиться, сынок! Мы спрячем тебя на чердаке, никто не узнает, что ты вернулся. Именно здесь тебя искать не станут.

- Пожалуй, - согласился Сирано.

- Ты должен дать слово матери, что ничего не будешь делать.

- Нет, почему же! Я буду писать.

- О мой бог! Опять памфлеты!

- Нет, трагедию, которую обещал помочь поставить на сцене герцог д'Ашперон. Кстати, что слышно о нем?

- Ничего не слышала о притеснении герцога. Очень уважаемый человек в Париже.

- Немного приду в себя, наведаюсь к нему.

- Нет, нет! Ты не должен показываться на улице, чтобы никто не узнал тебя!

- Я думаю, мало найдется таких, которые смогли бы меня узнать, горько усмехнулся Савиньон.

- Берегущегося оберегает сам господь бог! Будь горестно к слову сказано, но вспомним скончавшегося нашего деревенского кюре. Он так говорил.

- Я был на его похоронах.

- Какое золотое было сердце!

- Великий Вершитель Добра!

- Именно так: вершитель добра. Как ты хорошо про него сказал.

Беседу матери с сыном прервал поспешный приход монахов из монастыря св. Иеронима, где умер старший брат Савиньона Жозеф.

Это были два сытых монаха с лоснящимися лицами, с узкими губами и выпуклыми глазами, казначей монастыря и его помощник. Они были так похожи друг на друга, что выглядели близнецами, хотя и не состояли в родстве, отличаясь к тому же и возрастом.

- Спаси вас господь! - елейно начал старший. - Мы рады разделить ваше семейное счастье по случаю возвращения блудного сына.

Сирано нахмурился:

- Как вы об этом пронюхали, отец мой?

Младший монах поморщился и произнес укоризненным басом:

- Не следует говорить так о слугах господних, достойный Сирано де Бержерак. Мы с отцом Максимилианом, в отличие от меня, старшим, давно ждем вашего возвращения, о чем нам поведал наш послушник.

- Надеюсь, отцы мои Максимилианы, вы не причисляете безмерное удивление к числу смертных грехов?

- Все безмерное грешно, сын мой, - тоненьким голосом отозвался отец Максимилиан-старший. - Боюсь лишь, что у вас других грехов без меры.

- Тогда, чтобы умерить этот мой "грех удивления", признайтесь, отцы мои Максимилианы, что за причина заставила вас так жадно ждать моего возвращения из дальних стран?

- Говорить об ожидании, к тому же жадном, неуместно, - назидательно поднял палец казначей монастыря, - ибо монастырь наш заинтересован, господин Сирано де Бержерак, чтобы все наследники вашего почившего отца, да примет господь его душу, были в сборе при разделе наследства.

- Наследство? А какое отношение вы к нему имеете?

- Прямое, - гулким басом вставил теперь младший монах, - ибо монастырь наш, причисленный к ордену Иисуса нашего Христа, представляет усопшего в его стенах и постригшегося там Жозефа Сирано де Бержерака, внезапно скончавшегося.