Александр Казанцев - Враг голода (Купол надежды - 1)

- И кто же сочинил этот шедевр морали? - выразительным баритоном осведомился Юрий Сергеевич, уплетая сочный кусок баранины с подрумяненной картошкой.

- Академик Анисимов, Николай Алексеевич.

- Так он еще и стихи пишет, черт возьми! - возмутился почему-то Юрий Сергеевич.

- Других стихов Анисимова я не знаю, но, судя по этому афоризму, он владеет стихотворной формой.

- Владеет, владеет, - проворчал Юрий Сергеевич. - Он много чем владеет, слишком много. И наука, и лыжи, и скульптура. И стихи еще... Ненормально.

- Если нормой считать посредственность, то, конечно, выше нормы.

- Нечего отца обижать. Вступаюсь за него и утверждаю, что маленький человек неадекватен посредственности. Впрочем, посредственность хорошо знакома тебе, если вспомнить твои институтские отметки. Бывало, бывало, чего греха таить.

- Как тебе не стыдно? - покраснела Аэлита. - Почему ты так изменился? Я знала тебя другим!

- Бароном фон Мелховым?

- Да, ты выглядел аристократом, рыцарем, преклоняющимся перед женщиной, готовым помочь.

- Алла! - прервала свекровь. - Нечего секреты строить. В каком магазине ты умудрилась такие роскошные консервы заполучить? Покажи и мне туда дорогу. Семью-то не тебе приходится кормить, на мне одной все заботы.

- Вам, правда, понравилось, Клеопатра Петровна?

- Вкусно, ничего не скажешь. И на консервы непохоже. Сочно. Свежо. Научились-таки. Надо набрать таких банок побольше.

- Это не консервы вовсе. Честное слово!

- Как так не консервы? Я что, не хозяйка?

- Нет, вы отличная хозяйка. Но это вовсе не консервы, а искусственная пища из института академика Анисимова. Кстати, Николай Алексеевич предложил мне у него работать.

- Что? - разом вырвалось у Клеопатры Петровны и ее сына.

Сергей Федорович осторожно отодвинул от себя тарелку и стал вытирать салфеткой губы, ссутулившись более обычного.

- Ну конечно! Искусственная пища, приготовленная в лаборатории. Структура мяса сделана на ткацком станке, а вкус и запах баранины - в лаборатории вкуса и запаха. В ней как раз мне и предлагают работать. Право-право!

- Как? - крикнула Клеопатра Петровна, выскакивая из-за стола. - Ты осмелилась накормить нас такой гадостью? Боже, какая низость! Мне дурно! Ох!.. - И она выбежала из столовой,

- Докормила! - гневно возвысил грудной свой голос Юрий Сергеевич. - Это же обман! Низко, недостойно!

- Юра, что ты!

- Вот теперь Юра, а то все был Николай Алексеевич. Слушал я его в Вечном городе. Только сам он, видно, не вечный. В детство-юность начал впадать. Статуэточки, стишочки - маразматические синдромы!

- Юра, прекрати!

- Нет, я просто не могу прекратить. Оказывается, я изменился! Меня не разглядели! За барона или рыцаря, в самом деле приняли! Но в ответ на подлинно рыцарское отношение на меня и моих родителей совершается покушение! Да, да, покушение с целью отравления, на какое решилась Катерина Измайлова!

- Какая начитанность! Может быть, ты помнишь и купца, на которого покушалась Катерина Измайлова? Не найдется ли общих черт? Как же я была слепа! И как ты можешь осуждать такого человека, как академик Анисимов? Говорить об отраве... Знайте же, что все искусственные кушанья сделаны из молока. Честное слово!

- Из молока? - удивился Сергей Федорович. - Чудно! А я думал баранина.

- Из казеина, полученного из отходов молочного завода. Словом, творожные изделия. И не из чего огород городить.

- Блевать - по-твоему, огород городить? Хороши творожные изделия, если от них рвота! Впрочем, всем известны отравления плохим творогом. Напрашивается вывод, что твой старец в своей лаборатории за государственный счет творог портит. И наживает научное имя,

Юрий Сергеевич уже не владел собой. Глубоко уязвленный интересом жены к пожилому академику, он ненавидел и самого Анисимова, и его дело, не отдавая себе отчета в словах, которые вырвались у него и за которые он краснел бы в другое время.

Аэлита тоже была возбуждена выше всякой меры.

- Молчи! - воскликнула она. - Ты не смеешь так говорить! Кто ты в сравнении с ним?!

- "Ведь я червяк в сравненьи с ним, с лицом таким, с его сиятельством самим!" - продекламировал Беранже Юрий Сергеевич, словно стараясь разъярить себя еще больше.

Вернулась Клеопатра Петровна.

- Я думала, умру. Какой ужас! Неужели у нас не могут справиться с сельским хозяйством? Куда смотрят правительство, партия?

- Правительство и партия всячески поддерживают начинания академика Анисимова.

- Я не знаю, что там думают наверху, не мое это дело. Там умеют заботиться о нас. Но в моем доме этой гадости никогда не будет.

- А как же, - согласился сразу Сергей Федорович.

- Не знаю, не знаю, как и кто поддерживает эти происки с искусственной пищей, которые могут просто подорвать устои нашего сельского хозяйства, важно заявил Юрий Сергеевич. - Стоит только понадеяться на этот творог... и прикрыть все земледелие.

- Никто этого не добивается. Искусственная пища нужна в первую очередь народам, у которых нет сельскохозяйственных продуктов в достаточном количестве. Это резерв науки, необходимый человечеству.

- Оставим высшую материю высшим инстанциям, что же касается нашей маленькой семьи, то не вздумай накормить подобной гадостью сына, - пытался снизить накал спора Юрий Сергеевич. - Кстати, что за разговоры о работе в институте академика Анисимова? Ты что, не знаешь порядка? После окончания института три года обязана отработать по распределению.

- Николай Алексеевич заверил, что договорится с министром.

- С министром? - снисходительно переспросил Юрий Сергеевич. - Если министр будет заниматься такими, с позволения сказать, делишками, наша химическая промышленность встанет.

- Напротив, она займется изготовлением искусственной пищи в широком масштабе, создаст пищевую индустрию, станет кормить голодающие страны, увеличит наш экспорт.

Юрий Сергеевич махнул рукой в знак того, что не хочет продолжать перепалки:

- В битве врагов побеждает сильнейший.

В споре друзей уступает мудрейший.

- Остается решить, что это было: битва или спор? - запальчиво спросила Аэлита, но ей никто не ответил.

Глава девятая

ОСКОЛКИ

В семье Мелховых появилась трещина, не появилась, а проявилась теперь, существуя уже давно.

Аэлита теперь ужасалась, как могла она попасть девчонкой в эту семью, в которой с самого начала почувствовала себя чужой, боясь в этом признаться.

И трещина начала углубляться.

Юрий Сергеевич с отчаянием убеждался, как отдаляется от него Аэлита. Она стала пропадать вечерами, посещала концерты, бывала в театрах. Юрию Сергеевичу не требовалось спрашивать, с кем она развлекалась. Конечно, с ним, с этим "престарелым сатиром", как мысленно называл он еще недавно так уважаемого им академика. Но Анисимов отнимал у Мелхова самое дорогое, принадлежащее только ему одному, - жену. И самым оскорбительным здесь было то, что ведь этот пожилой человек не мог сравниться с Мелховым ни в возрасте, ни в наружности, наконец!.. И все же...