Сергей Казменко - Нашествие

Он молчал, да я удивился бы, если бы он стал отвечать. Не его ведь я спрашивал - себя. И мне казалось, Что я мог ответить на эти вопросы.

- Так вот, Граф, мы здесь всего лишь потому, что автоматы наши заведомо настроены на действия в ситуациях, которые заранее можно предсказать. Как бы изощренно мы ни программировали их поведение, они все равно способны будут реагировать лишь на в принципе предсказуемые, из прошлого опыта вытекающие ситуации. Эти ситуации, как правило, повторяются, повторяются бессчетное количество раз. Но Вселенная чрезвычайно изобретательна, и нам все равно то и дело приходится встречаться с ситуациями принципиально новыми, предвидеть которые заранее невозможно. Наши автоматы, конечно, могут достойно отреагировать на такие ситуации. Но беда-то в том, что реакция их при этом не будет соответствовать нашей, человеческой реакции. Понимаешь, Граф, реакция автомата на не предусмотренную его программой ситуацию заведомо не будет человеческой. Мы и сами не знаем, не можем знать, как мы поведем себя в такой ситуации, не можем и знать, как должны вести себя наши автоматы. Но мы знаем одно - мы всегда останемся при этом людьми, наша реакция на все происходящее будет человеческой реакцией. И мы идем на первый край вместе со своими автоматами потому лишь, что хотим, осваивая Вселенную, оставаться людьми, потому, что так велит наша человеческая сущность. Так почему же, - я не вы держал, встал, подошел к столу и, наклонившись к Графу, глядя ему прямо в лицо, спросил: - Почему же здесь, на Кабенге, руками людей творится зло, чуждое всему человеческому? Почему меня, обычного человека, потрясает то, что вы здесь делаете? И почему вы делаете это?

Он молчал, глядя безучастными, пустыми глазами куда-то сквозь меня. Какое-то время мне даже казалось, что он меня не слушал и не слышал - так, думал о чем-то своем. В конце-то концов, почему я решил, что его должно это волновать? Потому что помню, каким он был когда-то давным-давно? Потому что меня самого оно не оставляет в покое?

Но он меня все-таки слушал. И ответил. Едва слышно:

- Ты ждешь, чтобы я что-то сказал? Хорошо, я скажу: не знаю. Не знаю, - он поднял голову, встретился со мной взглядом, потом выпрямился, откинулся на спинку кресла и положил руки на подлокотники. - А ты - ты знаешь?

Я облизал пересохшие губы, отошел к своему креслу, сел. И сказал:

- Мне кажется, да. Это и есть Нашествие, Граф.

Я повернулся, открыл дверцу бара у себя за спиной, достал стакан и наполнил каким-то соком.

- Тебе налить? - спросил я.

- Нет, - он подождал, пока я выпью, потом спросил: - Что тебе удалось обнаружить, Алексей? Что ты узнал такого, о чем я не знаю?

Я поставил стакан на место, закрыл дверцу. Потом повернулся в его сторону.

- Мне удалось - я почти убежден в этом - нащупать следы Нашествия, Граф. И они оказались совсем не теми следами, которые я, которые кто-либо из нас мыслил обнаружить. Это вполне естественно - иначе их давно бы нашли другие. А я... То, что я увидел, сумел увидеть, на первый взгляд совсем не страшно. Мы ведь привыкли связывать Нашествие с какой-то агрессией, с разрушениями, катастрофами, бедствиями, гибелью людей, наконец. Это все тоже, конечно, есть. Нашествие проявляет себя и таким образом. Но ведь это все внешние проявления, нам до сих пор не удалось нащупать какую-то общую их причину. Понимаешь, все, что мы до сих пор связывали с Нашествием, не укладывалось ни в одну из мыслимых схем. Проявления Нашествия попросту не коррелировали друг с другом по ряду определяющих параметров, и все наши поиски были напрасными. Главная причина, из-за которой все это происходило, от нас ускользала, и в результате мы оказались такими же бессильными, какими в свое время оказались меджды. Люди достаточно сильны пока, чтобы противостоять проявлениям Нашествия - но не зная причины, мы не можем предсказать, где оно проявит себя в следующий раз. А оно проявляет себя, Граф, и проявления эти, можешь мне поверить, становятся все более грозными.

Я немного помолчал, собираясь с мыслями. Время шло. Возможно, уходило безвозвратно.

- Мы, люди, недаром продвинулись так далеко в освоении Вселенной. Мы вышли к звездам, преодолев массу трудностей, и мы готовы к тому, чтобы и впредь преодолевать их. Человечество всегда достигало тех целей, которые оно перед собой ставило, какие бы препятствия ни приходилось преодолевать на пути к ним. И причиной этого было сохранение нами нашей человеческой сущности, какую бы грань этой сущности мы при этом не рассматривали. Мы, такие, как мы есть, даже если мы сами и не способны до конца осознать себя, вышли к звездам. И чтобы не погибнуть, совершив этот шаг, мы должны - я убежден в этом - сохранить все человеческое, что в нас заложено. А Нашествие - какие бы силы за ним ни стояли, какие бы методы воздействия оно ни использовало - бьет именно по нашей человеческой сущности. И если оно поражает ее, то это смертельный удар, потому что утратив ее, мы уничтожим себя сами. Понимаешь, Граф, здесь, на Кабенге, я вдруг увидел и осознал, что именно это и происходит - и ужаснулся. Больше всего ужаснулся тому, что вы сами не видите и не понимаете этого. Оглянись же вокруг, посмотри, что творится рядом с тобой, что творишь ты сам. Что есть дела, которые вы тут совершаете, как не Нашествие - Нашествие человека на мир онгерритов? И не только здесь, не только на Кабенге - все наше освоение Вселенной превращается в Нашествие. Мы сами осуществляем Нашествие, Граф, и мы же от него можем погибнуть. Понимаешь ты, что мы будем обречены, если станем уничтожать все, к чему прикасаемся?

- Я замолчал. И он молчал. Долго, не меньше минуты. Потом заговорил хриплым, каким-то чужим голосом:

- Ты что думаешь, я не вижу всего этого? Мне не больно от того, что творится вокруг? Или всем остальным - им не больно? Быстро же ты нас в нелюди записал, Алексей. Но как ты можешь обвинять нас, когда тебе известна здешняя ситуация, известна, возможно, в чем-то даже лучше, чем мне? Как ты можешь не понимать? Да, я принимаю решения, которые в конечном счете несут зло этому миру. И я вижу это зло. Может быть, я сегодня вижу гораздо больше, чем способен увидеть ты. Но у меня нет выбора - мне приходится выбирать между злом и еще большим злом. И я выбираю наименьшее из всех возможных зол. И все, все без исключения вынуждены здесь делать то же самое. Может быть, это и есть Нашествие, может быть, мы действительно оказались пешками в чьих-то руках - но мы не потеряли нашей человеческой сущности, не надо лишать нас этого, Алексей. И мы будем и дальше действовать так, чтобы свести творимое нами зло к минимуму.

- А если я докажу тебе, что ты ошибаешься? Что прорыв к Резервуару, например - это величайшее зло, которое человек может нанести сегодня Кабенгу?