Марина Дяченко - Vita Nostra

Контрольный Сашкин день — суббота — приближался неумолимо, из пяти упражнений она худо-бедно научилась делать два. Закрывая перед сном глаза, она видела в темноте все эти сферы, спирали, трубы, никак не желавшие проскальзывать сквозь другие, меньшего диаметра; от упражнений чесались глазные яблоки и першило в горле.

— Саня, мы тут мужиков посылаем за водкой, — сообщила Оксана, вернувшись из кухни. — Давай денежку, и тебя возьмем в коллектив. А то задубела совсем.

— Я не пью водку.

— Ну, разбавь пепси-колой.

— Слушай, мне завтра пять упражнений сдавать, а я…

— От работы кони дохнут. Ночью доучишь. Пошли к нам, греться будем!

Сашка заколебалась.

— А можно, я Коженникова приведу?

— Приводи! Только пусть что-нибудь захватит из жратвы там, из выпивки. Мы на кухне второго этажа, велкам!

Лиза сидела за письменным столом перед раскрытым задачником. Глаза ее, не отрываясь, смотрели в одну точку. Возможно, в этот самый момент она выворачивала наизнанку воображаемые сферы.

А может, вспоминала о чем-то. Сашка не решалась с ней заговаривать с тех самых пор, как заново обрела дар речи.

Костя, простуженный и вялый, сопротивлялся недолго. Его соседи-второкурсники пьянствовали где-то в своей компании, в тумбочке одного из них нашлась банка кильки в томате.

— Я Захару потом отдам, — пообещал Костя не то Сашке, не то сам себе. — Пошли.

На кухне было дымно и даже жарко.

— Группа «А» пришла! — крикнула Оксана, подбирая со стола два чистых пластиковых стаканчика. — За вечную дружбу между нашими группами, первыми буквами алфавита!

Костя выпил полстакана водки и осоловел настолько, что тут же потребовал добавки. Банку кильки вскрыли ржавым консервным ножом, и она пошла по рукам: алюминиевой столовской ложкой вылавливали дохлых рыбок из глубины кроваво-красного соуса, выкладывали на толстые ломти ржаного хлеба, подлива растекалась кровавой лужей, банку передавали дальше. Сашка и Костя, соорудив себе по бутерброду, уселись на еле теплую батарею. Сашка отыскала на столе бутылку с пепси-колой и разбавила водку в своем стакане: получилось сладкое, в меру алкогольное пойло.

— Не жалею, что живу я часто с кем придется, только знаю, что в один из самых лучших дней… — красиво и надрывно пел парень из группы «Б», Сашка знала, что его зовут Антон, а фамилию никак не могла запомнить.

Ее повело.

В теплой кухне, с килькой в зубах, в клубах сигаретного дыма, она ощутила себя свободной. И, соответственно, счастливой.

Костина рука опустилась ей на плечо.

— Все вернется! — нестройными голосами пели девчонки. — Обязательно еще вернется! И природа! И погода, и тепло друзей!

Сашка обняла Костю изо всех сил. Сейчас это был самый близкий ей человек. Ближе мамы. Потому что маму уже стыдно так обнимать, а у Кости сильные руки с большими ладонями и ребра прощупываются сквозь свитер. Сашка вспомнила, как еще год назад мечтала сидеть вот так, в компании, рядом с парнем, обнимать его, пить из пластикового стаканчика и петь, и смеяться…

— Люди! — крикнул кто-то, влетая в кухню. — В душевой горячую воду дали!

«Люди» отозвались радостным ревом, как толпа болельщиков на стадионе. Костя наклонился к Сашке и поцеловал ее в губы. Сашка попыталась было уклониться — ей в первую минуту было неприятно — но потом смирилась.

А еще через минуту поняла, что ей нравится.

— Ты что, ни с кем не целовалась?!

Сашка хотела сказать, что она урод среди девчонок, золотое времечко отрочества проведшая за письменным столом, — но не смогла. Костя-то умел целоваться, он был нормальный парень и даже красивый, не сопля какая-нибудь…

Они вышли в коридор. Оказалось, что Костя предусмотрительно налил водки в бутылку с остатками пепси-колы, и теперь сладкий напиток можно хлебать прямо из горлышка.

— Мали-новый звон на заре-е-е… — задушевно пели на кухне.

Сашка сама не заметила, как они оказались в комнате у Кости. Захара и второго соседа, Лени, все еще не было; Костя усадил Сашку к себе на кровать, допил из горлышка пепси-колы с водкой, сел рядом с Сашкой и стянул через голову свитер.

— Давай… Я дверь запру снаружи. То есть изнутри… Давай!

Они повалились, обнявшись, на постель. Жалобно застонала панцирная сетка.

— Ты еще ни с кем?..

Костя пытался расстегнуть на Сашке лифчик, но маленькие крючочки подло застряли в петлях.

— Да что же это такое…

Отчаявшись, Костя сунул ладонь под резинку. Сашка выгнулась на постели дугой, подсознательно следуя подсказанной кем-то схеме. Еще в школе одноклассницы уверяли друг друга, что женщина в постели должна быть страстной, а значит, вот так выгибаться…

Костя уже расстегивал на Сашке джинсы. Это было жутко и завораживающе. Это было прекрасно и стыдно. Из приоткрытой форточки пахнуло сыростью; когда Костя взялся за Сашкины трусы, она вдруг рванулась и села.

— Ну давай… Сашка…

Она выскользнула из под его тощего и потного тела. Очарование вечера таяло, головокружение сменялось тошнотой; Костины руки, ставшие вдруг назойливыми, все-таки стащили с нее трикотажные белые трусы, в этот момент Сашка перегнулась через край кровати, и ее вырвало золотыми монетами.

— Я говорил, что это очень важно? Я предупреждал?

— Я старалась, — сказала Сашка, не отрывая глаз от полукруглой царапины на столе. — Я старалась. Но у меня…

— Ты должна была отработать пять упражнений. Ты кое-как отработала два. Это меньше половины!

— Я работала…

— Работала?! Ты пила, как сапожник, и раздвигала ноги в постели!

Сашка подняла глаза. Ее щеки, бледные секунду назад, сделались обжигающе-горячими, так что, казалось, сейчас лопнет кожа.

— Неправда. Почему вы так со мной говорите?!

— Потому что ты заслужила, Самохина. Потому что ты маленькая дрянь, которой даны большие возможности и которая спускает их в канаву, в сточную канаву, в канализацию. Теперь с тобой буду говорить не я. Теперь с тобой будет разбираться Фарит Коженников, он ведет твое дело, он за тебя отвечает.

Сашка на секунду зажмурилась. Ей представилась Лиза. «Я не потребую невозможного»…

— Погодите, — сказала она, стараясь держать себя в руках. — К следующей субботе я сделаю семь.

— Десять. Кроме первых двух. Итого — с первого по двенадцатое.

Сашка встретилась с ним глазами. Портнов смотрел, как обычно, поверх очков.

— Десять, — повторила она шепотом. — Десять…

— И первые два отработаешь как следует. Итого — упражнения с первого по двенадцатое. И каждый день по параграфу из основного учебника.

Сашка молчала.

Ей было уже все равно.

Первое, что она сделала, выбравшись из института, — кинулась звонить маме. Сама не понимая, почему. Ей нужно было удостовериться, что все в порядке, услышать мамин голос. Прямо сейчас.