Марина Дяченко - Vita Nostra

Сашка рассмеялась:

— Они правы. Ходят теперь, собирают свои туфли на газоне…

Они хохотали во все горло, сидя над чашками с остывшим чаем, когда в кухню вошел угрюмый Костя.

И сразу же вышел, не сказав ни слова.

В четыре часа Сашка вспомнила, наконец, что у нее индивидуальные с Портновым. Торопливо распрощалась с Егором, натянула джинсы и свитер, подхватила сумку и бегом бросилась в институт. Портнов внимательно выслушал заученную Сашкой белиберду, посветил ей в глаза бликом от своего перстня и сделал строгий выговор: Сашка, по его мнению, читала параграф мало, а учила плохо, поэтому на следующее занятие ей предстоит, кроме обычного материала, сделать еще три штрафных упражнения.

Сашка молча согласилась. Упражнения больше не внушали ей ужаса, а Портнов был прав: увлеченная липовым чаем, она, конечно, недоучила. С другой стороны — если она не сдаст зачет Стерху, помогут ли ей успехи в классе Портнова?

— Кстати, Самохина, как оценивает ваши знания Николай Валерьевич?

Вопрос застал ее уже в дверях. Сашка нехотя обернулась: Портнов сидел за преподавательским столом, лампа дневного света отражалась в узких стеклах его очков.

— Нормально, — сказала Сашка сквозь зубы.

Почти совсем стемнело. Вся усталость этого дня навалилась на Сашкины плечи, стоило ей выйти из аудитории. Завтра занятие со Стерхом; завтра опять оправдываться, лепетать, и снова слушать, слушать отвратительную тишину, и бороться с ней, зная, что бороться не смеешь…

— Сань, тебя искали твои девчонки! — Оксана несла по коридору шипящую яичницу на сковородке. — Вика с Ленкой. Ты ключ утащила, что ли?

— Ну да, — Сашка отперла свою комнату.

— У тебя там что, дедовщина? — Оксана смеялась. Сашка не ответила, закрыла дверь, но запирать, подумав, не стала. Собравшись с силами, вытащила из ящика плеер. Включила автоматический повтор первой дорожки. Стиснув зубы, надела наушники и повалилась на кровать.

Наступила тишина.

Через полчаса распахнулась дверь; ворвались Вика и Лена с башмаком, кроссовкой и туфлей наперевес. Сашка видела, как разеваются их напомаженные рты, видела даже пломбы в зубах. Кажется, они орали, кажется, даже грозили. Сашка смотрела сквозь них и слышала только тишину.

Через несколько секунд соседки отступили. Может быть, испугались. Ушли из комнаты. Сделалось пусто.

Была тишина. Жуткая. Небытие. Сашка боялась моргать: потолок в трещинках, паутина в углу и железная спинка кровати оставались единственным, что привязывало ее к существующему миру. «Ничто материальное не имеет большой ценности. Все, что действительно ценно — вне материи…»

А теплая ладонь? А запах? А липовый цвет?!

Тишина длилась и повторялась сначала. Сашка потеряла счет времени. Окончательно стемнело за окнами, соседки вернулись, включили свет и выключили снова, кто-то еще приходил и уходил; тишина давила на барабанные перепонки.

Наступила полночь — как далекий удар барабана.

Сашка встала. Сунула плеер за пояс. Наушники будто приросли, сделавшись частью ее головы; общежитие еще не думало ложиться, везде горел свет, там, наверное, слушали музыку и пели, может быть, громко смеялись, но Сашка не слышала.

Комната Егора, номер двенадцать, была на первом этаже. Сашка стукнула в дверь согнутым пальцем. Потом кулаком. Потом потянула дверь на себя — она не была заперта.

Егор сидел в комнате один. Горбился над текстовым модулем.

— Послушай… — начала Сашка, но не услышала своего голоса и замолчала. Егор толчком отбросил учебник, кинулся к Сашке, что-то спросил; она не услышала. Тишина ломилась в ее душу, и все Сашкины силы шли на то, чтобы не впустить ее.

Тогда Егор погасил в комнате свет.

Сашка не ожидала. Оказаться в тишине и одновременно в темноте — это было слишком; она хотела сдернуть наушники, но они так прижались к ушам, что Сашка перестала различать, где поролон — и где ее собственные ушные раковины.

В этот момент Егор ее обнял.

Мир свелся к прикосновению.

Сашка обомлела. Егор тяжело дышал, она ощущала, как движутся его ребра, вздымаются и опадают. Может быть, он заболел, может быть, у него поднималась температура, а может, сам по себе он был такой горячий, раскаленный, будто батарея; они прижались друг к другу, прилепились, как две пластилиновые фигурки. Плеер болтался между ними, но каким-то чудом продолжал работать, продолжал заливать Сашку тишиной. Егор обнимал ее, обволакивал, она почувствовала его вес, его силу, и тишина оборвалась вдруг — дыханием, стоном, чьим-то фальшивым пением под гитару, далеким звоном разбитого стекла…

В плеере сели батарейки.

Утром, в семь часов, Сашка стояла под горячим душем в гулкой душевой на втором этаже. С потолка падали тяжелые капли конденсата. Вода убегала в сток, уносила пену, закручивалась воронками. Сашка то улыбалась, то хмурилась, то слизывала с подбородка слезы.

На первую пару они с Егором явились, не разжимая рук. На Сашке красовалась зеленая мужская рубашка, сохранившая запах его одеколона. В холле, на глазах у всех, они обнялись, поцеловались и разошлись в разные стороны: Егор — к Ирине Антоновне, которая вела у них на курсе специальность. Сашка — на занятие к Стерху.

Горбун встретил ее внимательным взглядом. Сашка внутренне напряглась, ожидая, что он скажет; Стерх поздоровался, как всегда, приветливо, и предложил Сашке надеть наушники.

Чужое молчание поднялось, затопив Сашку сперва по горло, а потом и с головой. Перехватило дыхание. Горбун неслышно шевелил губами, Сашка смотрела на него, чувствуя, как дерет по коже мороз и волосы поднимаются дыбом.

Трек закончился. Сашка поспешно нажала на «Стоп». Николай Валерьевич прошелся по аудитории, остановился у окна, за которым опять накрапывал дождь.

— Я вижу, что вы пытались, Саша. И вижу, что вам в самом деле трудно… Да, девочка. Задали вы мне задачу.

Он казался обеспокоенным и печальным.

— Поздравляю, — сказала Лиза Павленко. Она курила в женском туалете, стряхивая пепел в умывальник.

— Спасибо, — механически сказала Сашка, думая о горбуне и о зачете.

— По зову сердца? Или по требованию учебной программы?

Сашка на секунду замерла. Медленно оглянулась через плечо.

— Что ты имеешь в виду? — спросила очень холодно и очень тихо.

Лиза выпустила струю дыма под потолок — будто пытаясь дотянуться до пожелтевшей, в разводах сырости, штукатурки.

— Не стесняйся. Не ты одна с такой проблемой. Вон, Юлька Гольдман до сих пор ищет дефлоратора. Правда, она не лучшая студентка на курсе, ей можно и не спешить…

— Славно, что у тебя такой проблемы не возникло, — проговорила Сашка, глядя на Лизу в зеркало.