Сергей Казменко - Закорючка

Сергей КАЗМЕНКО

ЗАКОРЮЧКА

А вот еще какая история на Абсолюте приключилась.

Абсолюта, если кто не знает, - это планета такая. Ну вроде нашей Земли. И живут на ней абсолютийцы. Они не то чтобы люди, но тоже разумными себя считают. У них там тоже как бы цивилизация.

Так вот, жил у них там один такой Петухов.

У него, конечно, не Петухов фамилия была. Это я чтобы всем понятно было Петуховым его назвал. А то любят у нас, знаете, когда о других планетах пишут, такие имена выдумывать, что язык сломаешь. Пусть уж лучше Петуховым зовется, чем читателей калечить.

Хотя, конечно, никто на этой Абсолюте петуха в глаза не видел.

Они даже курицы никогда не видали.

Но не в этом суть. А в том дело, что Петухов этот был довольно беспринципным товарищем. Он, знаете, имел обыкновение все критиковать. Как ему что не понравится, так он давай сразу же фыркать и плеваться. Ну, к примеру, ботинки он на улице замазал - и давай бухтеть: почему, дескать, дороги грязные? Я, говорит, целый день работаю, и мне неинтересно по грязи домой шлепать. Как будто он один по грязи этой шлепает. Или еще захотел он, видите ли, на курорт съездить. Он там что-то такое, видите ли, изобрел, и ему от этого отдохнуть захотелось. Другие сидят себе спокойно и работают, а ему, вишь, изобретать пришло в голову. Ну вот он и изобрел. Даже, говорят, по ночам не спал и что-то такое там у себя на кухне чертил или рисовал. И через это будто бы очень утомился. А ему все равно путевку не дали.

И вот начал он возмущаться, что путевку вместо него выдали такому Уткину. Уткин - это тоже абсолютиец. Он с Петуховым вместе работал. Не то чтобы очень работал, но, по крайней мере, никому нервы не портил. И ничего, конечно, не изобретал. И вот ему дали путевку, а Петухову не дали. И Петухов из-за этого возмутился.

В общем, склочник.

А ведь раньше он был на хорошем счету.

Конечно, каждый может возмутиться. Случаются еще порой такие казусы. Особенно среди образованных. У них, знаете, всегда амбиций много. Они думают, что их для этого учили. Они о себе воображают много. Вот и Петухов как раз из таких был. Он себя очень умным считал. И все обижался, что его не ценят. Обходят, мол, его. И путевка эта разнесчастная ну вроде как последней каплей послужила. В общем, принципы в нем взыграли, и пошел он сам себя распалять. До того, представьте, дошел, что заявился прямо к директору - у них там, на Абсолюте, директора тоже имеются - и прямо ему в глаза заявил: не желаю, мол, быть дойной коровой. Ну он конечно про корову не сказал, нет у них там коров на Абсолюте. У них в животноводстве борьба за надои и привесы совсем на других фронтах идет. Но смысл он в слова примерно такой вкладывал.

Сами понимаете, каково было такие намеки директору слушать. Он, конечно, обиделся. Дескать, что же это такое? Дескать, не намекает ли часом Петухов этот на его, директорское, значит, соавторство. Не то чтобы директор чего-то там лично для себя опасался. Нет, конечно. Он крупным ученым был и мог вообще на Петухова плюнуть и внимания не обращать. У него таких Петуховых, может, тысяча целая была. Или две. Он этого Петухова, может, и в глаза раньше не видел. А тот вдруг приходит к нему в кабинет и начинает претензии высказывать. Конечно, обидно. Тем более, не мог директор вспомнить толком, соавтор он петуховскому изобретению или нет. Ну вот вылетело из головы, и все тут. И вообще его Петухов этот раздражал. Не все, конечно, изобретатели или там работники хорошие, но зато место свое знали. Тот же Уткин, например - знал Уткин свое место.

А Петухов вот выпендривался.

Извиняюсь, конечно, за выражение.

В общем, директор на него обиделся. Как на не оправдавшего доверия.

Но уволить сразу не смог.

У них там, на Абсолюте этой, давно, знаете, минули времена, когда просто так кого-либо уволить могли. У них там увольнение сначала с профсоюзом надо согласовать. Там вообще начальству разгуляться да самодурствовать не дают. Все можно делать только с визой председателя профкома.

А тот, как назло, в отпуск ушел.

Отпустил его директор.

Сам же и отпустил. Он же не знал, что Петухова увольнять придется.

Этого даже сам Петухов еще не знал.

Он, представьте себе, думал, что все так просто обойдется.

Он вообще не совсем, наверное, нормальный был.

Так и директор подумал, когда поостыл немного. И решил это дело проверить. Уж очень ему не хотелось председателя профкома дожидаться. На нервы ему Петухов стал, знаете, действовать. Раздражал очень. Подрывал, так сказать, своей безнаказанностью авторитет директора. В чем-то его, так сказать, дискредитировал. И бросал тем самым вызов всему коллективу.

И вот решил директор это дело проверить. Насчет нормальности Петухова. Вызвал он к себе начальника отдела кадров и соответствующее распоряжение отдал. Тот, конечно, все остальные дела забросил, достал с полки личное петуховское дело и стал его изучать. Он, знаете, сам обеспокоился. Как-никак, случись чего - с него весь спрос, на него все шишки полетят. От этого Петухова теперь чего угодно можно было ждать.

И, представьте себе, не зря все это оказалось. Неспроста, оказывается, Петухов такие фортели откалывал. Хотя, конечно, он не всегда таким склочником был. Он раньше пользовался уважением товарищей - так и в характеристике сказано было. В своих личных целях, наверное, пользовался. Втерся, так сказать, в доверие к коллективу, так, будто он самый что ни на есть нормальный Петухов. А у него, оказывается, не все с документами в порядке. Нет, конечно, вы не подумайте чего - документы у него подлинные. Самые что ни на есть нормальные документы - иначе с ним бы, конечно, в другом месте разговаривать стали. Да вот только нет в этих документах мелочи одной. Закорючки такой не проставлено. У всех, понимаете, есть закорючка, а у этого Петухова нет.

Уж и не знаю, как он без нее раньше-то жил. Исключительно по недосмотру чьему-то - иначе не объяснишь. Конечно, увольнять его за эту закорючку никто не собирался - раз уж приняли на работу без закорючки, то пусть работает. Тем более, пока председатель профкома еще в отпуске.

Но и оставлять этот факт без внимания нельзя. Все-таки подозрительно, почему это вдруг Петухову еще в роддоме закорючку в бумаги не поставили. И птичку поставили. И крестик где надо стоит. И кружочком нужные буквицы обведены. А закорючки нет.

Неспроста это.

В общем, отправили петуховские бумаги куда следует для проверки. А Петухов этот ни о чем, представьте, и не подозревает. Он думает, что ему все безобразия с рук сойдут. Он даже вести себя как-то иначе стал. Дескать, смотрите на меня, вот я какой смелый, самому директору правду в глаза сказать не побоялся. Нет, конечно, он ничего такого не говорил вслух. Он как-никак не совсем чтобы умом тронулся. Но каждый же видел, что его ну буквально распирает от гордости.