Фрэнк Герберт - Дракон в море

«Ни фанфар, ни медных труб, никаких церемоний отплытия, — подумал он. — Мы как тростник, колеблемый ветром. [13] Тростник, трость — в Священном Писании символ ненадежности и хрупкости помышлений и дел человеческих пред лицом Господа. Здесь — параллель со следующими стихами: «Иисус начал говорить народу об Иоанне: что смотреть ходили вы в пустыню? Трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы?.. Пророка? Да, говорю вам, и больше пророка…» Евангелие от Матфея, глава 11, стих 7–9. Куда мы идем и кого увидим в этой пустыне? Нас там вряд ли ждет Иоанн Креститель. Но выход в море — тоже своеобразное крещение».

Где-то в темноте прогудела сирена.

«Всегда проверяй того, кто рядом с тобой. Например, эта придумка Службы безопасности: при звуке гудка предъяви идентификационную карту окружающим. Чертова Безопасность! Когда я выхожу в море, я отчитываюсь только перед Богом и ни перед кем другим».

Спарроу оглянулся — посмотрел назад через устройство внешнего наблюдения, установленное в башне.

«Нефть. Война требует чистое вещество, рожденное в отложениях горных пород растущего континента. Растительное масло не подойдет. Война не употребляет растительную пищу. Война плотоядна».

На подъемных канатах «Таран» приподняли и поставили на подвижной блок, при помощи которого его спустят в подводный каньон и, далее, в залив.

Спарроу взглянул на пульт управления центрального поста: зеленый световой сигнал показывал, что путь свободен. Он повернул переключатель на пульте, включив стоп-сигнал на корме, и привычным движением прошелся по тумблерам: башню следовало втянуть. Она мягко вошла внутрь подлодки, ее крышка из металлопластика сложилась и встала в установочные пазы.

Над пультом управления висело переговорное устройство.

— Готовность к погружению, — надев его, произнес Спарроу и сконцентрировал внимание на пульте управления погружением.

Откуда-то сзади послышался металлический голос Боннетта, искаженный переговорным устройством:

— Давление в норме.

Один за другим красные сигналы на пульте управления погружением меняли цвет на зеленый.

— Пульт зеленый, мы готовы — сказал Спарроу. Теперь он ощущал давление на корпус и странную тяжесть в желудке. Командир включил сигнал оповещения наружных рабочих о том, что подводная лодка готова к спуску по тоннелю.

«Таран» приподнялся и накренился. Корпус отозвался глухим лязгом. По верхней части погружающейся лодки побежали янтарные огни: они шли по узкому чреву тоннеля. Двадцать часов можно ни о чем не думать. Спарроу, взявшись руками за перила позади пульта управления погружением, соскользнул вниз на узкий трап, ведущий в двигательный отсек. Скользя по нему ногами, чувствуя, как он мягко отзывается на шаги, капитан зашел в отсек центрального поста, задраив за собой люк. На мгновение его взгляд задержался на чеканной металлической тарелке ручной работы, которую Хеппнер повесил над дверью. На ней была выгравирована цитата какого-то ученого мужа девятнадцатого века: «Только сумасшедший будет терять время на изобретение подводной лодки, но если ее все-таки изобретут, то только безумец спустится на ней в морские глубины».

Начинаясь на шельфе залива у излучины полуострова Флорида, каньон Де Сото прорезал мягкий известняк полуострова подобно гигантскому железнодорожному тупику: глубиной от четырнадцати фатомов в заливе Апалачи до более двухсот шестидесяти фатомов в точке, где он выходит в открытый океан к югу от отрога Сан Блаз и к востоку от Тампа.

Выход тоннеля для подводных лодок располагался в стене каньона на глубине пятидесяти фатомов. Отсюда открывался сумрачный мир, где пушистыми опахалами развевались бурые водоросли, росли красные ветви горгонианских кораллов, яркими искорками проносились стайки рыбок — обитателей рифов.

«Фенианский таран» покинул темную дыру тоннеля как морское чудище, выползающее из своего логова. Лодка развернулась, распугивая рыб, и легла в ил цвета жженой умбры, покрывающий дно каньона. Ее достигли импульсы гидролокатора. Им ответили детекторы, встроенные в корпус судна, контрольные приборы навигационного пульта зарегистрировали их.

Голос Гарсии с сильным акцентом, неестественно скрипучий в атмосфере с повышенным содержанием кислорода, повторил контрольный перечень. Спарроу наблюдал за главным пультом управления, мерцающим огнями, как новогодняя елка.

— …течи отсутствуют, груз сбалансирован, очистка воздуха и давление в норме, в атмосфере отсутствует азот, телекамеры работают без помех, телеперископ на поверхности работоспособен; перископ показывает… — в громкоговорителе раздался его смех. — чайка! Она пыталась сесть на его надводную часть, когда я начал опускать перископ. Искупала задницу в воде!

Его перебил скрипучий голос Боннетта:

— А что там наверху, Джо?

— Ясно. Только что рассвело. Сегодня будет отличный клев.

— Разговорчики! — это Спарроу резко перебил болтунов. — Могли наверху засечь эту чайку, а вместе с ней и перископ?

— Никак нет, командир.

— Лес, доложи о состоянии атмосферы. Всем проверить «вампиры». Немедленно докладывать о любых отклонениях.

Тщательная проверка продолжалась.

— Нахожусь в отсеке индукционного двигателя. Здесь избыточная электростатика, — прервал тишину Рэмси.

— Ты шел туда по нижнему коридору гребного вала? — спросил Гарсия.

— По нижнему.

— Я с этим уже сталкивался. Там износилось изоляционное покрытие пола. Я как раз собираюсь это исправить.

— Прежде чем войти, я заземлился.

— Спустись вниз, Джо. Лес, а ты где? — спросил Спарроу.

— На трапе второй палубы в машинном отделении.

— Смени Джо на главном пульте. Рэмси, иди в радиорубку. Связь с базой через одиннадцать минут.

— Есть, командир.

Спарроу спустился со своего места у пульта управления, расположенного прямо под каютой Гарсии, к двери на первой палубе. Она была специально открыта для визуального наблюдения за приборами, установленными непосредственно на защитной переборке отсека атомного реактора.

«Носовой отсек, вот что меня беспокоит, — подумал он. — Мы можем заглядывать в него, используя телекамеры, и приборы дадут нам знать о том, что происходит. Но мы не можем ничего там потрогать руками. Мы не в состоянии по-настоящему прочувствовать это место».

Он протер лоб большим красным платком.

«Что-то не в порядке», — Спарроу был командиром подводной лодки, который чувствовал себя одним целым со своим кораблем.

Его раздумья прервал искаженный переговорным устройством металлический голос Гарсии, изрыгающий испанские проклятия.

— Джо, что случилось?

Он повернулся кругом, будто намереваясь пройти сквозь переборки.