Фриц Лейбер - Трижды судьба

Холодное, зеленовато-голубое мерцание, подобное северному сиянию, медленно затухало вместе с последними аккордами Четвертой симхромии Ходерсона «Игдраэшл». И опять действие на громадной сцене вращалось вокруг темы пробуждения человеческой цивилизации — вокруг дерева жизни, корни которого тянулись и в небо, и в ад; вокруг змей, обгладывающих эти корни, и вокруг богов, любой ценой желающих сохранить жизнь такого дерева.

Торн слегка наклонился вперед: его рука выскользнула из-под широкого пальто и схватила пучок травы. Запястье дрожало. Он мучительно переживал факт, ставший известным ему: легенда об Игдраэшле точно соответствовала гипотезе, которую он и Клоули собирались представить Всемирному Комитету.

Да, дело с корнями обстояло именно так, и если гипотеза соответствует истине, то змеи, что гложут эти корни, — не просто обыкновенные змеи.

Кроме того, здесь не было богов, борющихся на стороне добра: в данной ситуации выступали два слабых человека.

Торн бросил взгляд на лица зрителей — они казались застывшими масками, отчего его слегка передернуло.

Между ним и Клоули протиснулась темная скрюченная фигура, и в последних вспышках света на сцене, символизировавших гибель Вселенной, Торн поймал короткий взгляд старого величественного лица с затененным высоким колпаком лбом. При виде этой личности он невольно вспомнил своего знакомого, который как-то шутя сказал, что некоторые темные личности средневековья каким-то образом смогли продлить свою жизнь и что они живы и сейчас.

Незнакомец и Клоули о чем-то пошептались.

Торн почувствовал напряжение. Казалось, на него давят звезды из бесконечной дали, и он потерял ориентацию во времени.

Его рука, как ему представлялось, протянулась вперед, ощупью коснулась мягкой ткани и обхватила маленький предмет размером с яйцо. Незаметным движением он вынул предмет и сунул его в свой карман.

Бурные аплодисменты постепенно стихали, и Торн растерянно уставился перед собой. Он подсознательно понимал: им совершена будто бы совершенно немотивированная кража.

Торн растерянно огляделся. Высокая фигура старика исчезла в толпе зрителей. Пальцы Торна все еще сжимали предмет, который он только что присвоил. Эта вещь не была ни драгоценным камнем, ни редким куском металла и уж конечно ни яйцом, хотя все-таки в данном предмете содержалось что-то необычное.

У Торна еще оставалась возможность догнать старика и вернуть ему украденный предмет, кратко и вежливо объяснив причину своего поступка, но Торн не предпринял ничего.

Внезапно из сутолоки уходящих из зала зрителей до него донесся знакомый голос.

— Ох, вот это действительно была вещь! — с сарказмом заметил Клоули. — Может быть, данный предмет как-то связан с сегодняшним нашим намерением?

— Кто сейчас разговаривал с тобой? — без обиняков спросил Торн.

— А, это психолог, я нашел его несколько месяцев назад, когда меня мучила бессонница. Ты, наверное, помнишь?

Торн коротко кивнул и в нерешительности остановился. Клоули легонько ткнул его локтем в бок.

— Пойдем, уже поздно, а у нас еще столько дел на сегодняшний вечер.

Они оба направились к выходу.

Клоули был маленьким жилистым мужчиной и, судя по внешности, мог принадлежать к семейству Борджиа или Медичи времен далекого средневековья. Он производил впечатление юркого рыжего сатаны, но посвятившего себя благой цели.

Торн же был значительно выше и крепче, но и он мог олицетворять фигуру мрачного средневековья; правда, в данном случае уместно сравнение его только в роли Савонаролы или Да Винчи.

В те былые времена оба могли стать непримиримыми врагами, сегодня же их лояльная дружба не вызывала сомнений.

По какой-то необъяснимой интуиции можно было понять: их взаимное доброжелательство основано не только на простой дружбе. Было очевидно, что они знали какую-то тайну, которая поглощала все их силы и тяжким бременем лежала на их плечах.

Оба они выглядели немного уставшими. Под глазами Торна проступали темные тени, у Клоули было заметно нервное подергивание в уголках рта.

Большая часть зрителей уже добралась до своих летательных аппаратов с субтронными двигателями, и те роем поднялись в черное небо. Мощность этих двигателей феноменальна, она способна уничтожить всю Землю, но, к счастью, ее использование направлено на благо людей. Два друга уселись в своем аппарате, и Торн огляделся по сторонам. Он наслаждался красотой этой ночной картины, так как достаточно хорошо знал скрытую опасность, что угрожала стране. Его взгляд скользил по устремленным вверх ярко освещенным небоскребам: каждый из них обеспечивал приют целому городу. Вдали за зданиями мерцал Опаловый Крест, а маленькие летательные аппараты казались светлячками в ночи.

— Ну? — коротко спросил Клоули, когда колпак их аппарата захлопнулся.

Они взлетели, настроение было приподнятым: будто они участвовали в первой межпланетной экспедиции, которая несколько дней назад направилась к Марсу. Целью их пути был Опаловый Крест.

Клоули медленно поднялся, чтобы начать свой доклад Всемирному Комитету. В такие ответственные для него мгновения в уголках его губ всегда блуждала еле заметная дьявольская улыбка.

Но он сразу же стал совершенно серьезным.

— Итак, господа, вы слышали высказывания экспертов, а также в курсе, почему эти высказывания были сделаны, причем совершенно независимо друг от друга. Таким образом, вы теперь знаете об опасности, которая, как мы с Торном думаем, угрожает нашему миру. Вам известно также о нашем предложении ускорить проведение научных исследований. Теперь все зависит от вашего решения. Я только прошу позволения обратить ваше внимание на некоторые существенные пункты.

В самом высоком зале Опалового Креста воцарилась глубокая тишина. Это был гигантский зал, и выгнутый стеклянный купол простирался от карты мира, висевшей на южной стене, до карты Галактики на северной.

Взгляд Клоули медленно скользил над людьми, собравшимися вокруг длинного стола. На лицах Конджерли и Темпельмара угадывался откровенный отказ. Выражение лица Файрмура, напротив, выдавало глубокую веру. Правда, от него и нельзя было ожидать иного, поскольку, с одной стороны, он был шефом всего, что касалось космических полетов, а с другой, он относился к самым горячим почитателям Клоули. Председательствующий Шилдинг, чье мнение при голосовании ценилось выше остальных, смотрел несколько скептически, но это и неудивительно, ибо он по своей натуре был скептиком.

Остальные присутствующие слушали с напряженным вниманием. Закончив доклад, Торн, казалось, погрузился в свои мысли.