Алла Конова - Осколки тяжести

Река… Обычно в это время ее низину затягивает густой туман. Но сегодня воздух сух, и только кое-где сгустившиеся речные испарения запутались среди ветвей ивняка.

Дорога не обрывается у воды. Здесь настолько мелко, что речушку переезжают вброд и на другом берегу виднеются черные следы колеи. А дальше, до леса, — полоска ржи. Рожь еще низкорослая, зеленая, и легкий ветер волнами носится по ней. А над лесом все полыхают и полыхают зарницы.

Сергей решил дойти хотя бы до первых деревьев.

Редкие березы… Кусты орешника и высокая холодная трава.

Сергей немного углубился в лес.

И это, если не успокоило, то во всяком случае собрало его волю. Он, сын потомственного рыбака с далекого озера Галитур, привык искать забвенья среди тайги, в одиночестве. Только лес кругом, только прозрачная гладь озера, только сопки высятся вокруг. А в мыслях — ясность и в чувствах покой. Здесь, в Подмосковье, был другой лес, другой воздух, иначе дрожали звуки. Но все-таки это был лес.

И вдруг… Белое под бесформенным в темноте орешником. Один прыжок — и Сергей у куста. На земле лежал мальчик.

Сергей сжал ладонями голову Юрика. Лоб был холодным. На теле мальчика не видно никаких следов насилия, одежда в полном порядке. И падал он осторожно, ухватившись за гибкие ветви кустарника, обломки веточек и сейчас цепко держат его пальцы.

Застывшая темнота душила Сергея. Опустив ребенка на траву, почти из последних сил он закричал.

— И-ри-на!

И тишина до боли в ушах.

И вдруг — это было так неожиданно, так удивительно и даже страшно: все небо, летнее, темное и душное небо, запылало. Оно горело зеленовато-синими переливающимися огнями. И все предметы и кусты, и лицо ребенка приобрели неприятный зеленый оттенок. Это продолжалось минуты две-три, не больше.

— Что такое? — еле слышно шепнул Сергей. — Северное сияние?! Здесь, под Москвой?! И не отблеск сияния, как это иногда бывает, а игра самого настоящего полярного света!

— Ирина! — опять крикнул Сергей.

Кто-то откликнулся:

— Сергей! Где ты?

— Сюда, Константин Петрович! Сюда!

Через минуту Константин Петрович стоял на коленях перед сыном.

— Вы донесете его до больницы? — спросил Сергей. — Надо только быстрее… Я останусь… Ирина…

Константин Петрович не ответил, он поднял сына и широко, прямо через кустарник шагнул в темноту.

Ирины не было. Не было следов, не было ничего, что хотя бы косвенно указывало на ее недавнее присутствие.

Юрик скоро пришел в себя. Он повторил рассказ Лени о светящемся шаре и добавил, что потом видел еще над лесом переплетающиеся молнии. Это было последнее, что он помнил. Ирина? Нет, о ней он совсем ничего не знает.

Летние ночи коротки. Кончилась и эта, бурная и неразгаданная.

Сергей возвращался в дом Северцева. Светлело все больше и больше, и казалось диким, что привычные предметы принимают прежние очертания. В мире ничего не изменилось.

Терраса… В беспорядке сбились стулья.

Сергей вошел в столовую. Огромная комната сейчас, как и вчера, наполнена солнцем. Но свет падает из других окон, с востока. Яркая белизна скатерти, салфеток… Никто не притронулся к свадебному столу. Сверкают пустые бокалы из старинного хрусталя… Фрукты в высоких вазах… Вино… Сергей вернулся на террасу. Шел, как слепой, вытянув вперед руки, отодвигая стулья со своего пути, потом прижался лбом к перилам и глухо застонал.

— Сережа, послушай…

Кто-то тронул Сергея за рукав. Сергей, резко вздрогнув, оглянулся и несколько мгновений растерянно смотрел на стоявшего перед ним Женю, как будто ожидал увидеть кого-то другого, но только не его. Потом схватил друга за плечи и взволнованно произнес:

— Что с тобой?! Ты на себя не похож…

— Ты не думай, что я с ума сошел, что это бред… Евгений говорил хриплым шепотом. — Это все было. Я не знаю, я не могу объяснить, как и почему, но это было.

Евгений с усилием глотнул воздух. Дрожащими пальцами он упорно пытался застегнуть петельку у ворота рубахи на несуществующую пуговицу. Сергей усадил Женю рядом с собой на узенькую кушетку.

— Говори! Говори же!

— Мне трудно вспоминать… Началась вспышка на Солнце… Я, конечно, очень торопился на свадьбу… Но… но… невозможно же пропустить такие наблюдения… Я включил энерготрон… Но поток первичного излучения был настолько силен, что сорвало управление. Нет! Нет! Это были уже не солнечные частицы… А что-то неизмеримо большее, такую силу могут иметь только внегалактические излучения. Я понимал: надо немедленно все отключить… Здесь, на пульте, — это уже невозможно было сделать… Я поднялся, чтобы броситься к рубильнику… И не смог двинуться…

Женю, видимо, мучили очень неприятные воспоминания. Его лоб покрылся крупными каплями пота.

— …Но защита сработала… И сильнейший поток антипротонов ринулся не в камеры исследований, он бы уничтожил их, а в атмосферу. Я видел в окно… там, где антипротоны соприкасались с воздухом, был ослепительнейший свет… Я просто оборвал питающий провод… И начал выбираться, я даже полз…

На Сергея из-за толстых стекол очков смотрели страдающие, почти безумные глаза.

— Я отлично помню: я был уже во дворе. Я, конечно, думал, наверно… или во всяком случае в мыслях было, что я должен идти к вам на дачу… Но я не сделал ни единого шага по направлению к вам…

Казалось, что-то душит Женю, не дает ему говорить.

— Я отлично помню, что вышел из здания энерготрона, упал, ударился затылком… И не мог подняться… Помню, что небо было совершенно темное, безлунное и сухой воздух не освежал меня…

Евгений закрыл глаза, качнувшись вперед всем телом.

— Нет-нет, это не бред… Я отлично помню… Над лесом в стороне Малаховки я уловил странный металлический блеск и звук. Этот звук шел отовсюду. Он напоминал затухающий звон одинокого колокола. Этот гаснущий звук поглотил и мое сознание… А очнулся я… очнулся у самой Малаховки… у речки… И лежал я вниз лицом… Нет, нет! Не перебивай меня. Но это было! Я не знаю, как я туда попал. Но это было.

— Успокойся, успокойся, — машинально повторял Сергей, пытаясь в рассказе Жени отделить правду от больной фантазии.

— Еще вечера… вчера, когда я пришел, а Ирины нет… мне показалось, я подумал, что с ней случилось то же. Ты не веришь?

— Верю! Верю! — теперь в сознании Сергея все сплелось воедино: и то, что случилось с Женей, и последняя встреча с Ириной, и ее исчезновение, и собственная слабость!

От окна Ирины по прямой до энерготрона пять километров. Но какое это может иметь значение? Вчерашняя авария, как бы она велика ни была, не в состоянии оказать никакого влияния на Ирину… А если может?.. Как иначе сильнейшее проникающее излучение достигло укрытого в лесу дачного поселка? А оно было, как свидетельствует болезнь Юрика.