Юрий Шпаков - Один процент риска (сборник)

Я подумал, что почести оказывают мне и приободрился. Хоть доставили меня сюда и не совсем вежливо, но все равно я остаюсь для них богом, которому надо поклоняться. Но тут же пришлось испытать разочарование: кланялись не мне. Откуда-то сверху появилась процессия, вдруг напомнившая мне какой-то полузабытый восточный фильм на историческую тему. Впереди важно вышагивали стражи с копьями, за ними — четверо носильщиков громадного роста и устрашающего вида. Тащили они пестро украшенное диковинными цветами сооружение, на котором неподвижно восседал худой высокий старик. Нетрудно было догадаться, что это важная птица. И действительно, считался он у этого народа кем-то вроде Верховного Жреца и властью обладал неограниченной.

Не слезая со своих носилок, старик обратился ко мне с длинной речью, из которой я, разумеется, ничего не понял. Удивил тон — надменный и вроде бы заискивающий. Но земные мерки были тут совершенно неуместны…

Медленным жестом старик предложил мне следовать за ним. И мгновенно появились, точно из-под земли, еще четверо носильщиков. Меня довольно бесцеремонно усадили на мягкий помост и понесли. Сопротивляться я не стал. Во-первых, бесполезно, а во-вторых, разбирало любопытство. Чего они все-таки хотят от меня? Может быть, заболел какой-нибудь местный царек и я должен его излечить? Или от бога потребуют помощь в войне с враждебным племенем? Хотя вряд ли — они успели убедиться, что я далеко не всемогущ.

Занятый такими мыслями, я не заметил, как мы очутились в густых зарослях. По напряженной осторожности, с которой стали двигаться носильщики, я понял, что дорога полна опасностей. Потом нам удалось узнать: именно в этих местах погибли те трое, что решили проникнуть в тайны Племени. Сработала какая-то из многочисленных ловушек, которые расставлены на всем пути в Долину Счастья.

Наверное, с полчаса пробирались мы в гору. Наконец заросли кончились, и перед моими глазами открылся райский уголок: веселые рощи, поляны с шелковистой травой, звонкий ручей. Идиллия! И чем дальше мы шли, тем живописнее становился пейзаж. Навевал он праздные мысли, желание прилечь, отдохнуть от всех забот. И я как-то не особенно удивился, когда увидел, что среди кустов лениво бродят пары, откуда-то со стороны доносится визгливый смех.

Мы остановились, и меня — опять-таки не очень любезно попросили слезть. Старик тоже встал на ноги, и носильщики мигом исчезли. Стражи с копьями отстали еще раньше, едва мы попали в долину. Наверное, решил я, это место предназначено для аристократов. И поэтому с особым любопытством принялся разглядывать тех, кто мало-помалу стал собираться вокруг нас.

Не могу сказать, что я человек робкого десятка. Профессия космонавта приучила меня к опасности, к всевозможным неожиданностям. Но, когда я присмотрелся к этим туземцам, честное слово, мне стало страшно. Нет, дело не в том, что они показались мне безобразными. Критерии красоты не универсальны, и то, что нам кажется уродливым, у иных существ может считаться верхом изящества. Вполне вероятно, что местные ценители прекрасного испытывают благоговейный трепет при виде голых меднокожих тел, что им нравятся собственные длинные волосатые руки и жесткая щетина на загривке. Но меня поразили выражения их лиц, в которых было так много человеческого. И человеческого в самом худшем смысле слова. Казалось, на этих физиономиях лежит печать всех мыслимых и немыслимых пороков. И если бы мне вдруг захотелось изобразить на бумаге символы низменных страстей, натура была перед глазами. Пещерные жители на берегу по сравнению с ними выглядели красавцами. Я вдруг вспомнил постановку «Фауста» в Нью-Йоркском театре: в сцене Вальпургиевой ночи участвовали подобные страшилища. Пожалуй, они были даже посимпатичнее…

У большинства окружающих не было и подобия одежды. У всех — жирные, упитанные тела, и у каждого на груди красовалась татуировка — большой черный кружок. Позднее я узнал, что эта категория аммов именовалась Отмеченные. А еще были Стражи и Рабы. Но я потом вернусь к порядкам в этом удивительном племени. А пока продолжу рассказ о событиях того дня.

Осторожно тесня любопытных, к нам приблизились двое. От остальных они отличались поджарыми, мускулистыми телами и татуировкой — кроме черного круга у каждого на груди был одинаковый сложный узор из синих и белых линий. Со стариком держались как равные, впрочем и все другие. Отмеченные не очень-то раболепствовали перед ним. Забегая вперед, скажу, что эти двое тоже оказались жрецами, и таких, как они, насчитывалось в многотысячном племени всего десятка два. И только они имели доступ к Великой Тайне…

Жрецы окружили меня с трех сторон и дали понять: следуй за нами. Что еще оставалось делать — пошел. И даже с удовольствием. Чувствовал, что разгадка близка, и ноги сами спешили к ней.

Несколько раз старик, который шел впереди, сворачивал на обочину, и мы тогда ждали на месте. А он опускался на колени, долго копошился в колючих зарослях. Думаю, отключал разные коварные устройства, подстерегающие тех, кому не полагалось ходить здесь.

Широкая, плотно утоптанная тропинка вела к самой вершине горы. Но, когда до черных камней оставалась всего сотня метров, дорожка круто свернула и уперлась в гладкую скалу. Старик снова склонился в кустах. Послышался тихий скрип, и громадный камень стал медленно поворачиваться. Открылся ход в просторный коридор.

Мы вошли в подземелье, и камень снова встал на свое место. Но фонарик, который я приготовил, включать не пришлось. В тоннеле царил голубоватый сумрак. И чем дальше мы продвигались, тем делалось светлее.

Наконец коридор кончился, и я очутился на ярко освещенном месте. Спутники будто забыли о моем существовании, и никто не мешал мне осмотреться. Мы находились в круглом помещении без крыши, — очевидно, это был просто неглубокий колодец, прорытый на вершине горы. Гладкие, совершенно отвесные стены поднимались метра на три, и над ними белело ослепительное небо Авроры. А в самом центре высилась блестящая голубоватая колонна. Ее округлая вершина чуть высовывалась над верхним краем колодца. И заканчивалась она тонким шестом с непропорционально массивным шаром на конце. Казалось, он вот-вот обломится и рухнет под собственной тяжестью. Поверхность шара была усеяна множеством крошечных отверстий наподобие пчелиных сотов.

Жрецы вдруг протяжно заголосили и принялись прыгать вокруг колонны. И я, глядя на их кривлянье, пришел к твердому убеждению: не может быть, чтобы колонка оказалась делом их рук. Или других, им подобных. Тут что-то иное. Уж очень не походило это место на языческий храм, а сверкающее сооружение в центре — на изваяние, созданное первобытным человеком. Наверное, такую вещь мог изготовить только подлинный Разум…