Джон Кристофер - Конец детства (сборник)

А в небе этого мира пылало солнце, какое не привиделось бы и курильщику опиума в самых безумных грезах. Раскаленный даже не добела, а еще того больше, жгучий, почти уже ультрафиолетовый, призрак этот опалял свои планеты смертоносным излучением, которое вмиг уничтожило бы на Земле все живое. На миллионы километров вокруг простирались завесы газа и пыли и, прорезаемые вспышками ультрафиолета, лучились неисчислимыми переливами красок. Рядом с этой звездой бледное светило Земли показалось бы слабеньким, точно светлячок в полдень.

(— Гексанеракс-два, такого больше нет нигде в изученной Вселенной, — сказал Рашаверак. — Очень немногие наши корабли там бывали, и никто не решился на высадку, ведь никому и в голову не приходило, что на таких планетах возможна жизнь.

— По-видимому, вы, ученые, оказались не такими дотошными исследователями, какими себя считали, — заметил Кареллен. — Если эти… эти узоры… разумны, любопытно было бы установить с ними контакт. Хотел бы я знать, известно ли им что-нибудь о третьем измерении?)

Этот мир не ведал, что значат день и ночь, годы и времена года. Его небо делили между собою шесть разноцветных солнц, и темноты здесь не бывало, лишь менялось освещение. Спорили друг с другом, сталкивались или тянули каждое к себе различные поля тяготения, и планета странствовала по изгибам и петлям невообразимо сложной орбиты, никогда не возвращаясь на однажды пройденный путь. Каждый миг — единственный и неповторимый: рисунок, который образуют сейчас в небе шесть солнц, уже не возобновится до конца времен.

Но даже и здесь существует жизнь. Быть может, в какую-то эпоху планета обугливалась от близости к своим светилам, а в другую леденела, удаляясь от них едва ли не за пределы досягаемости, и, однако, наперекор всему, на ней обитает разум. Громадные многогранные кристаллы стоят группами, образуя сложные геометрические узоры; в эру холода они недвижны, а когда планета снова прогревается, медленно растут вдоль минеральных жил, что их породили. Пусть на то, чтобы додумать мысль, они потратят тысячелетие, что за важность. Вселенная еще молода, и впереди у них — Время, а ему нет конца…

(— Я пересмотрел все отчеты, — сказал Рашаверак. — Нам не известны ни такая планета, ни такое сочетание солнц. В пределах нашей Вселенной астрономы обнаружили бы такую систему, будь даже она недосягаема для наших кораблей.

— Значит, он уже вышел за пределы Галактики.

— Да. Конечно, теперь ждать уже недолго.

— Кто знает? Он только видит сны. А когда просыпается, он все еще такой, как был. Это лишь первая фаза. Когда начнется перемена, мы очень быстро об этом узнаем.)

— Мы уже знакомы, мистер Грегсон, — серьезно сказал Сверхправитель. — Меня зовут Рашаверак. Несомненно, вы помните нашу встречу.

— Да, — сказал Джордж. — На вечере у Руперта Бойса. Вряд ли я мог бы забыть. И я подумал, что надо бы увидеться еще раз.

— Скажите, а почему вы просили, чтобы я с вами встретился?

— Я думаю, вы уже сами знаете.

— Возможно. И все-таки нам обоим будет легче разобраться, если вы сами мне скажете. Пожалуй, вас это сильно удивит, но я тоже стараюсь понять, что происходит, и в некоторых отношениях знаю так же мало, как и вы.

Изумленный, Джордж во все глаза смотрел на Сверхправителя. Этого он никак не ждал. В подсознании его жила уверенность: Сверхправители всеведущи и всемогущи, им совершенно ясно, что творится с Джефом, и, скорее всего, они сами же в этом повинны.

— Как я понимаю, — сказал он, — вы видели записи, которые я передал психологу Колонии, а стало быть, знаете, какие нашему сыну снятся сны.

— Да, о снах мы знаем.

— Я никогда не верил, что это просто детские фантазии. Они до того неправдоподобны, что… конечно, звучит нелепо, но у них наверняка есть какая-то реальная основа, иначе им неоткуда взяться.

Он впился взглядом в Рашаверака, сам не зная, ждет ли подтверждения или отрицания. Сверхправитель промолчал, большие глаза его спокойно смотрели на Джорджа. Собеседники сидели почти лицом к лицу: в комнате, явно предназначенной для таких вот свиданий, пол на двух разных уровнях, и массивный стул Сверхправителя стоит на добрый метр ниже, чем стул Джорджа. Этот знак дружелюбного внимания подбадривает, ведь у людей, которые просят о подобной встрече, чаще всего не слишком легко на душе.

— Мы беспокоились, но сначала всерьез не испугались. Когда Джеф просыпался, в нем ничего необычного не было заметно, и эти сны как будто его не тревожили. А потом раз ночью… — Джордж запнулся, поглядел на Сверхправителя, словно бы оправдываясь. — Я никогда не верил в сверхъестественные силы. Я не ученый, но, думаю, для всего на свете есть какое-то разумное объяснение.

— Правильно, — сказал Рашаверак. — Я знаю, что вы тогда видели, я наблюдал.

— Так я и думал. А ведь Кареллен обещал, что ваши аппараты больше не будут за нами шпионить. Почему вы нарушили обещание?

— Я его не нарушал. Попечитель сказал, что за людьми мы больше следить не станем. Мы сдержали слово. Я наблюдал не за вами, а за вашими детьми.

Не сразу до Джорджа дошел смысл услышанного. Потом он медленно побледнел, в лице не осталось ни кровинки.

— То есть… — он задохнулся. Голос изменил ему, пришлось начать сызнова: — Тогда кто же они, мои дети?

— Вот это мы и стараемся узнать, — очень серьезно сказал Рашаверак.

Дженнифер Энн Грегсон, до последнего времени известная под именем Пупсы, лежала на спине, крепко зажмурясь. Она давно уже не открывала глаз и никогда больше не откроет: зрение для нее теперь так же излишне, как для наделенных многими иными чувствами созданий, населяющих непроглядную пучину океана. Она и так разбирается в окружающем мире и еще во многом сверх того.

По непонятной прихоти развития у нее с мимолетной поры младенчества сохранилась лишь одна привычка. Погремушка, что приводила ее когда-то в восторг, теперь не умолкает, отбивая сложный, поминутно меняющийся ритм. Эти странные синкопы разбудили Джин среди ночи, и она кинулась в детскую. Но не только необычные звуки заставили ее отчаянным криком звать Джорджа, а еще и то, что она увидела.

Самая обыкновенная ярко раскрашенная погремушка висела в воздухе, в полуметре от какой-либо опоры, и знай отстукивала свое, а Дженнифер Энн лежала в кроватке, туго сплетя пухлые пальчики, и мирно, счастливо улыбалась.

Она начала позже, но продвигалась быстро. Скоро она опередит брата, ведь ей гораздо меньше надо разучиваться.

— Вы очень разумно поступили, что не тронули игрушку, — сказал Рашаверак. — Вряд ли вы бы сумели ее сдвинуть. Но если бы вам это удалось, девочка, пожалуй, была бы недовольна. И право, не знаю, что бы тогда случилось.