Джон Кристофер - Конец детства (сборник)

— Уходим, — коротко бросил Ивашура. Выключил магнитофон, оглянулся на Башню и рысцой затрусил за Вероникой. Он понимал, что поведение паука еще ни о чем не говорит, но верил, что начало положено. Машина это или существо — не суть важно, в любом случае паук должен был записать или запомнить его речь и передать по назначению, и если писк — не ответ, то, возможно, хозяева Башни все же ответят на вопросы людей рано или поздно. Главное достоинство метода, который избрал Ивашура для контакта, заключалось в его простоте. Никто еще до сих пор не пытался просто задавать вопросы паукам. Он их задал…

До двух часов ночи они пытались поймать хотя бы еще одного стража Башни, но тщетно: видеть — видели, пауков объявилось необычайно много, но ни один из них не подбирался ближе, чем на сто-двести метров, и ни один не отреагировал на облучение лазерным лучом. Пауки лихорадочно плели паутину.

Наконец, когда рация заговорила голосом Одинцова, Ивашура повел свою уставшую и продрогшую “комиссию по контактам” домой.

У заграждения их ждал высланный полковником вездеход, и уже через двадцать минут они оказались дома. В вагончике было тепло, уютно потрескивали поленья в печурке, ароматно пахло кофе. У стола сидел сосредоточенный, как всегда, Одинцов и читал газету. Когда эксперты ввалились в комнату, он только поднял от газеты голову.

— Ничего, — отвечая на его немой вопрос, сказал Ивашура. — Вернее, почти ничего. Один из пауков выслушал меня, но я не уверен, что он понял и ответил. Пропищал что-то, но что… — Ивашура развел руками и передал магнитофон Гаспаряну. — Завтра утром на анализ, пусть звуковики повозятся вместе с лингвистами.

— Я бы удивился, если бы с первого раза удалось установить контакт, — негромко проговорил Одинцов. — Следующую экспедицию надо подготовить более серьезно и тщательно.

— Вы правы, надо привлечь все научные силы и технику, выигрыш превышает любые материальные затраты.

Они сели за стол, разлили по кружкам кофе и с наслаждением напились, посматривая друг на друга. Во время кофепития пол вагончика заметно вздрогнул, издалека прилетел короткий глухой гул, задрожали стекла в окнах.

— Спать не придется, — сказал Ивашура, глянув на часы. — Пульсацию следует ждать часа через полтора — два. Чем больше думаю, тем больше убеждаюсь, что нам повезло с “контактом”. Пауки плетут вокруг Башни паутину, значит, ожидается что-то более серьезное, чем было до сих пор. Именно поэтому пауков так много.

Он принялся убирать со стола, но вспомнил о Веронике, жестом указал Рузаеву на стаканы и кружки и оделся.

— Я буду в штабе.

— Я с вами, — поднялся и Одинцов.

— А я с вашего позволения вздремну часок, — сказал задумчиво Гаспарян. — Мой организм не выдерживает более двадцати часов бодрствования, да еще в стрессовой обстановке.

— Вот вам фазовый портрет личности по имени Сурен Гаспарян, — проворчал Рузаев, звеня стаканами.

Закрывшаяся дверь отрезала ответ Гаспаряна.

— Друзья? — спросил Одинцов, кивая на дверь.

Ивашура сошел по ступенькам, оглянулся.

— Вы психолог.

— А нам нельзя иначе, — улыбнулся Одинцов.

Дальше шли молча.

Над миром довлел горный гребет Башни, заставляя людей держаться в постоянном напряжении, смешанном с восхищением и недоумением. Никто не мог остаться равнодушным, глядя на эту чудовищную геометрически правильную глыбу непонятного назначения и происхождения, попирающую известные законы бытия…

Пульсацию Башни — очередной скачок ее роста в диаметре — наблюдали все двести с лишним человек экспедиции: ученые, журналисты, инженеры связи, техники, работники телевидения, обслуживающий персонал лагерей и солдаты воинских подразделений, поднятых по тревоге по совету Ивашуры. Сам начальник экспедиции ожидал пульсацию в кабине вертолета авиаконтроля, кружившего вокруг Башни на высоте километра. Вместе с Ивашурой в кабине находились Рузаев и Вероника, упросившая взять ее с собой.

Непосредственно перед пульсацией ветер, дувший к Башне, стих, облака сразу опустились ниже, придавили землю, словно потяжелели. Даже в километре от Башни в них вспыхивали электрические разряды, в основном горизонтальные, в виде причудливых широких лент и полос. Башня продолжала светиться угрюмым багровым накалом, по ней, как по угасающей звезде, ползли темные пятна, вспыхивали и тут же гасли злые зеленые звезды и ветвящиеся росчерки молний. Иногда откуда-то из таинственных ее недр выметало наружу целые поля долго не тускнеющих искр, среди которых формировались диковинные электрические “призраки”. Из-под земли то и дело доносились бухающие удары, гул и стоны: казалось, Башня раздирает тело Земли, раздвигает его, мнет, сверлит исполинским буром, уходя все ниже и ниже, к мантии, к ядру…

Вероника, округлив глаза и замерев, в каком-то суеверном восторге глядела на красочную феерию, окружившую Башню. На вопросы Ивашуры отвечала односложно и невпопад, и тот, оценив ее состояние, перестал ей мешать.

Рузаев работал с бортовыми кинокамерами вертолета, быстро найдя общий язык с наблюдателями — неразговорчивыми офицерами одной из воинских частей. Кроме того, у него была наготове своя кинокамера, с которой он не расставался. Дважды засняв Башню и плывущие над лесом “призраки”, Михаил вдруг потянул Ивашуру за рукав:

— Посмотри-ка, пауки? Слева по курсу, рядом с насыпью у стены…

Ивашура поднял бинокль.

Черный в призрачном свете вал сдвинутой земли у стены Башни вдруг зашевелился, стал расползаться! В бинокль стало видно, что это несется от стены лавина пауков, спасаясь от неведомой опасности. Даже сквозь рокот двигателя донесся долгий заунывный крик, от которого тревожно сжалось сердце.

— Проклятие! — сквозь зубы проговорил Ивашура, бледнея. — Уж если бегут пауки!..

Башня вдруг засияла сверху донизу ярким желтым светом, на миг превратилась в нечеткий смазанный силуэт и тут же снова превратилась в плотную и твердую на вид колонну чуть толще прежней. Тугой удар, словно от сверхзвукового самолета, хлестнул по воздуху, вертолет шатнулся, так что всех прижало к стеклам кабины, но Ивашура успел заметить, как вал земли у выпуклой стены Башни взметнулся гребнем ввысь, сдирая шкуру почвы со щеткой леса, и рухнул на лес, породив новую насыпь…

— Ужас! — беззвучно проговорила Вероника, сжав подбородок пальцами обеих рук.

Вслед за ударом последовал грохот и грозный, вибрирующий гул, от которого задрожали стенки кабины вертолета. Машина заскрипела, закачалась с боку на бок. Пилоты озадаченно наклонились над панелью управления.

Вертолет продолжал вздрагивать и качаться.

— Что случилось? — прокричал Ивашура.

— Боюсь, как бы винты не пошли вразнос, — ответил старший пилот. — Идем на базу.