Амброз Бирс - Обнаженное солнце (сборник)

— Все это так, доктор Глобос, но рисковать мы не можем.

Глобос все еще был озабочен.

— А почему бы не оставить Прибор там, где он лежит? Никто не найдет его, что ж, тем лучше. Я против любого воздействия на человеческий мозг и никоим образом не собираюсь этому способствовать.

— Но мы не можем допустить, чтобы Прибором завладели Ультра.

— Доктор Глобос, дело не в Приборе, а в том, в чьих руках он окажется. Ультра замышляют уничтожить почти все человечество. Но какие бы недостатки и ошибки ни были у людей, составляющих правительство, совершенно очевидно, что они не будут строить планы, подобные замыслам Ультра.

— А что будет делать правительство?

— Проведет научное изучение Прибора. Нам может оказать неоценимую услугу даже то единственное свойство Прибора, которое мы уже знаем. Будучи в руках просвещенных, Прибор может научить нас понимать физическую основу функций мозга. Мы научимся лечить умственно отсталых, быть может, сумеем вылечить Ультра. Человечество в целом может подняться на более высокую ступень развития.

— Почему я должен верить, что этот идеализм будет осуществлен на практике?

— Я верю в это. Есть, конечно, риск, что правительство употребит Прибор во зло, но совершенно ясно, какой опасности мы неминуемо подвергнемся, если Прибор заполучат Ультра.

Глобос задумчиво опустил голову:

— Быть может, вы и правы.

— Ну, а теперь, я думаю, вы расшифруете символы?

— Символы? — переспросил Глобос, с трудом переключая внимание на листок. — Вы имеете в виду эти значки ху2 и так далее? Смысл записки ясен. Я понял это еще в середине вашего рассказа. И еще раз убедился в этом, когда просмотрел запись разговора между Штраусом и Дженнингсом. Вы и сами поймете его, джентльмены, если вдумаетесь. Посмотрите на записку. Если предположить, что кружок со стрелкой обозначает меня, у нас остается семь значков. Если они обозначают семь кратеров, значит, шесть из них, по крайней мере, предназначены для запутывания, так как Прибор, естественно, может находиться лишь в одном месте.

Ни один из значков полностью не ясен. “SU” может означать любое место на обратной стороне Луны, которая занимает площадь, равную Южной Америке. РС/2 может означать “Тихо”, а может значить и половину рас стояния от “Птоломея” до “Коперника”, или же половину расстояния между “Плато” и “Кассини”. Конечно, ху2 может относиться к системе координат, в которой у — площадь х. Похоже, что С-С значит “Бонд”, но может и означать половину расстояния между “Кассини” и “Коперником”. F/А может значить “Ньютон”, а может и обозначать место между “Фабрицием” и “Архимедом”.

Короче говоря, у значков столько значений, что они становятся бессмысленными. Даже если один из них имеет какое-то правильное значение, его невозможно отделить от других, поэтому разумно предположить, что все значки предназначены лишь для отключения внимания.

Затем необходимо выяснить, что в записке абсолютно ясно и не подлежит никакому сомнению. Ответ на это может быть только один: это действительно записка Дженнингса, действительно ключ к месту, где спрятан Прибор. Это единственное, в чем мы уверены, не так ли?

— По крайней мере, мы думаем, что уверены в этом, — осторожно заметил Дэйвенпорт.

— Что ж, вы отнеслись к записке, как к ключу, и действовали соответственно. Если мы вспомним о склонности Дженнингса к каламбурам, склонности, которая могла быть усилена действующим на сознание Прибором, то… Послушайте одну историю.

Во второй половине XVI века в Риме жил один немецкий иезуит. Он был математик и астроном, и это он выполнил все необходимые вычисления для папы Григория XIII, когда тот вводил в 1582 году новый календарь. Астроном высоко ценил Коперника, но не разделял его гелиоцентрической идеи.

В 1650 году другой иезуит, итальянский астроном Джованни Баттиста Риччоли составил карту Луны. Он называл кратеры в честь астрономов древности, и, так как он также не разделял точку зрения Коперника, самые крупные кратеры он назвал именами тех, кто ставил Землю в центр Вселенной — Птоломея, Гиппарха, Тихо Браге. Самый большой кратер, обнаруженный Риччоли, был назван им в честь своего предшественника, немецкого иезуита.

Однако этот кратер — второй по величине кратер, видимый с Земли. Самый большой кратер носит имя Бэйли и находится на самом лимбе Луны, поэтому с Земли его увидеть очень трудно. Риччоли его не заметил, и этот кратер был назван в честь астронома, жившего сто лет спустя, который был гильотинирован во время французской революции.

Эшли слушал его с беспокойством.

— А какое отношение все это имеет к записке?

— Самое непосредственное, — несколько удивленно ответил Глобос. — Разве вы не назвали эту записку ключом ко всему? Разве это не ключ?

— Безусловно.

— Разве имеются сомнения в том, что это ключ к местонахождению Прибора?

— Нет, — ответил Эшли.

— Что ж, тогда… Имя немецкого иезуита, о котором я говорил, — Кристофор Клау. Вы не видите игры слов: “Клау” — “ключ”?

Эшли разочарованно опустился на стул:

— Не слишком ясно.

— Доктор Глобос, — взволнованно сказал Дэйвенпорт, — на Луне нет ничего, что называлось бы “Клау”.

— Правильно, — запальчиво ответил Глобос. — В том-то все и дело. Во второй половине XVI века европейские ученые латинизировали свои имена. Клау тоже поступил так. Вместо немецкого “u” он поставил латинское “v”. Затем он добавил характерное для латинских имен окончание “ius”, и Кристофор Клау превратился в Кристофора Клавиуса, а я думаю, вам известен гигантский кратер, который мы называем “Клавиус”.

— Не… — начал было Дэйвенпорт.

— Не перебивайте меня, — сказал Глобос. — Скажу только, что латинское слово “clavis” означает на нашем языке “ключ”. Теперь вы, наконец, видите двойную игру слов на обоих языках? Клау — ключ, Клавиус — клавис — ключ. За всю свою жизнь Дженнингс не смог бы придумать такого каламбура, не имей он в руках Прибора. Но он придумал наконец этот блестящий каламбур и встретил свою смерть чуть ли не торжествующе. Вас он направил ко мне только потому, что знал, что я вспомню его склонность к игре слов, поскольку я сам ее любил.

Люди из Бюро смотрели на Глобоса широко раскрытыми глазами. Он торжественно произнес:

— Я советую вам искать Прибор на затемненном склоне кратера “Клавиус”, в месте, над которым Земля ближе всего находится к зениту.

— Вы уверены в том, что говорите, доктор Глобос? — наклонился вперед Дэйвенпорт.

— Вполне. Но даже если я и ошибусь, мне кажется, это неважно.

— Что неважно?

— Найдете вы Прибор или нет. Даже если Ультра найдут Прибор, они скорее всего не смогут им воспользоваться.