В. Фирсов - ФАНТАСТИКА. 1966. Выпуск 2

— Мне кажется, это бесполезный разговор. Каждый из нас руководствуется понятиями своего времени. И если они погибнут, то даже доставленные мною результаты…

Он шагнул к хронокару, но Третий положил руку ему на плечо, поднявшись от костра и встав рядом. Только сейчас Колин понял, насколько тот выше его и шире в плечах.

— Колин, друг мой, — укоризненно сказал Третий. — Неужели вы думаете, что я так спокойно беседовал бы с вами, если бы все было оставлено на произвол судьбы? Нет, мы не спускаем с вас глаз. Все мы звенья одной цепи.

— Это я знаю.

— Но ведь это значит, что и выход надо искать не на путях прошлого, а на направлениях будущего!

— Не на путях прошлого… А как? Вот если бы я мог сообщить Сизову, что необходимо срочно вылететь… Если бы связь в субвремени была возможной…

— Видите, вы уже начинаете мыслить категориями будущего! Если бы связь была… Так изобретите ее!

— Вы шутите!

— Нет. Попробуйте по-иному взглянуть хотя бы на то, что с вами произошло вчера, сегодня… Даже на самые трагические события.

— Самым трагическим было то, что хронокар вышел из строя. Мальчик сжег его…

— Так. Каким образом?

— Он усиливал ритм и одновременно по ошибке дал сильное торможение. Я это помню совершенно ясно, я был при этом. Правда, снаружи. По словам мальчишки, фигурально выражаясь, от замыкания даже взвыли маяки.

— Вот именно!

— Но ведь они находились в субвремени… Погодите! Неужели вы хотите сказать…

— Что у вас в институте ведь тоже стоит маяк. И расстояние во времени здесь уже очень мало.

— Это выход! — вскричал Колин. — Это идея…

Он кинулся к хронокару. Затем резко остановился.

— Но даже таким способом я не смогу сообщить им ничего! У нас нет приборов.

Наступило секундное молчание. Затем предок, до сих пор неподвижно сидевший у костра, повернул голову и усмехнулся.

— Оказывается, и нас еще рано списывать со счета, — сказал он. — И мы еще можем пригодиться…

— Я вспомнил… — прошептал Колин.

Третий кивнул.

— Да. Теперь ваша очередь помочь, предок.

— Диктуйте текст, — сказал предок.

— Вам придется только, — сказал Третий, — тормозить не один раз, а несколько. И осторожно, чтобы не сжечь ячейки сразу, но и достаточно сильно. Вы сможете?

— Когда-то, — сказал Колин, — меня считали лучшим минус-хронистом. Поторопимся. Времени действительно немного.

Отправив сообщение, он вернулся к костру. Теперь рест был сожжен окончательно. Слабое голубое облачко вылетело из двери ретаймерного отделения и рассеялось в воздухе.

— Ну вот, — сказал Третий. — Как видите, вы спаслись сами. Главное было — найти нужное направление мысли. Об этом можно говорить много, но мне пора. Я слышу, как мои друзья торопятся из минус-времени. Всем хочется участвовать в энергетическом эксперименте. И для всех там найдется дело, если мы только не опоздаем на свои корабли.

— Они торопятся сейчас? — спросил предок. — А если бы их увидеть… хотя бы на миг?

— Вообще это не принято, — задумчиво промолвил Третий. — Но ради нашей необычной встречи…

Он поднял голову, лицо его приняло выражение глубокой сосредоточенности. Колин и предок смотрели на него. Он покачал головой и протянул руку по направлению поляны. Тогда они стали смотреть туда.

Казалось, шквал взметнул воздух над поляной и заставил его дрожать и клубиться. Еще секунду ничего не было видно.

А затем появилась экспедиция.

…Они возникали не более чем на секунду каждый. Матовые полусферы, эллипсоиды, машины других, более сложных и сразу даже трудноопределимых форм, они появлялись по нескольку сразу и почти тотчас же исчезали. Но на смену им шли и шли все новые, новые… Прошло полминуты, и минута, и пять минут, а поток их все не иссякал, многообразие форм увеличивалось, они проскальзывали перед глазами людей все быстрее, быстрее… Колин стоял, опираясь на плечо предка, у них перехватило дыхание, и Колин, несмотря на всю свою выдержку, почувствовал, как у него оглушительно колотится сердце.

И внезапно поток машин иссяк.

— Мне пора, — сказал Третий. — Вот мы и расстаемся. Ничего не поделаешь: мы разные поколения, из разных эпох. И лицом к лицу со временем выступаем порознь. Но не в одиночку.

— Это чудесно, — сказал предок. — Но ведь мы всегда ощущали, что так оно и есть. Должно быть!

— Конечно, — сказал Третий, улыбаясь. Он кивнул на прощанье и сделал несколько шагов к машине. Потом обернулся. — Не забывайте, каждому из нас всегда сопутствуют предки и потомки. Предки, живущие в памяти, и потомки, живущие в мечтах. И мы не можем представить себя без них, потому что не может быть человека без памяти и мечты.

Игра шла вяло. Перед каждым из игроков лежало по равной кучке разноцветных фишек, несмотря на то, что шел третий час игры. За столом сидели четыре человека, ни больше и ни меньше, как и полагается в классическом покере: все четверо были пассажирами “Тускароры”, трансокеанской громадины, делающей свой очередной рейс из Европы в Австралию. Познакомились они на пароходе и уже вечером того же дня засели за столик в самом дальнем углу малого салона и совершенно равнодушно смотрели на тени танцующих в соседнем зале.

Старшему из них, полному человеку в хорошо сшитом сером костюме, было лет под пятьдесят. По некоторым признакам можно было догадаться, что он бывший моряк. В пользу этого предположения говорил и кепстен, которым он время от времени набивал трубку, и характерная походка, и несколько чисто профессиональных морских терминов, иногда проскальзывавших в его речи.

Второй игрок — молодой, болезненного вида человек — испуганно смотрел себе в карты. Каждый раз, когда у него складывалась удачная комбинация, пальцы его начинали нервно перебирать фишки.

— Вам надо играть в маске, — проворчал моряк. — Я по выражению вашего лица догадываюсь, какая у вас карта.

Сидящий слева от него человек снисходительно улыбнулся.

По тому, как быстро он роздал карты, по его непроницаемому во время игры лицу можно было догадаться, что это настоящий игрок. Курил он беспрерывно, прикуривая сигарету от сигареты.

Четвертый — высокий, хорошо сложенный парень — играл с совершенно безразличным видом. Чувствовалось, что ему и впрямь все равно, у кого окажутся в конце игры все эти фишки.