Стивен Кинг - Необходимые вещи

Гонт вскрикнул - то ли от боли, то ли от ужаса, а скорее всего от того и другого вместе, как показалось Алану, - и бросил чемодан, чтобы схватить змею обеими руками. Алан, поняв его намерение, мотнулся вперед, но Гонту все же удалось вырвать змею у него из рук и бросить оземь к своим обутым в тяжелые походные башмаки ногам. Приземлившись, змея снова обрела свой прежний безобидный облик - дешевая забава, кусок пружины длиной в пять футов, обернутый в зеленую хлопчатобумажную ткань: игрушка, которая могла порадовать только такого жизнерадостного ребенка, как Тодд, и произведение, которое мог оценить по достоинству только такой человек... или вернее, такое существо, как Лилэнд Гонт.

Из трех пар ранок на шее Гонта капала кровь. Он рассеянно вытер шею своими странными длиннопалыми руками, нагнулся было за чемоданом... и застыл. В такой позе - длинные ноги расставлены на ширину плеч, туловище согнуто, рука вытянута - он походил на подъемный кран. Но то, к чему он тянулся, уже исчезло. Саквояж из кожи гиены с раздутыми от переполненности боками надежно устроился между ног Алана. Он перехватил его в тот момент, пока мистер Гонт был занят борьбой со змеей, и сделал это со свойственной ему быстротой и ловкостью.

Ошибиться в том, какое выражение появилось на лице Гонта, было невозможно: ярость, ненависть и несказанное удивление исказили черты его лица. Верхняя губа искривилась и растянулась, обнажив желтые зубы. Но теперь они выпрямились и заострились, как будто приготовились броситься в атаку. Он протянул руки ладонями вверх и прошипел:

- Отдай - это мое!

Алан не знал о том, что Лилэнд Гонт заверил большинство жителей Касл Рок, от Святоши Хью до Заики Додда, в своей полной незаинтересованности в человеческих душах - ничтожных, сморщенных, униженных, какими они на самом деле и были. Если бы Алан это знал, он рассмеялся бы Гонту в лицо и сказал, что ложь - основное правило его коммерции. Зато он прекрасно знал, нисколько не сомневался в том, что находится в этом саквояже - воет, как провода на ветру, и тяжело дышит, как старик на своем ложе в страхе перед лицом смерти. О, он знал это наверняка.

Губы мистера Гонта раздвинулись еще шире, на этот раз в презрительной усмешке. Его жуткие руки все дальше вытягивались в сторону Алана.

- Предупреждаю тебя, шериф, со мной шутки плохи. Это мой чемодан, говорю тебе!

- Сомневаюсь, мистер Гонт. У меня такое чувство, что вы присвоили чужую собственность. Считаю, вам лучше...

Туз с открытым ртом и расширенными от ужаса глазами наблюдал, как Гонт превращался из респектабельного бизнесмена в невиданного монстра. Рука, сжимавшая горло Полли, на мгновение ослабла, и Полли не преминула воспользоваться случаем. Она повернула голову и впилась зубами в запястье Туза. Тот инстинктивно отшвырнул ее, и Полли упала, растянувшись во всю длину. Туз тут же направил на нее дуло пистолета.

- Сука! - взвыл он.

15

- Ну, слава Богу, - с облегчением пробормотал Норрис Риджвик. Он все это время держал револьвер в вытянутой руке, опираясь на подставку мигалки. Теперь он затаил дыхание, прикусил нижнюю губу и спустил курок. Мерилл неожиданно согнулся и повалился всем телом на лежавшую на асфальте женщину - это, конечно, была Полли Чалмерс, как Норрис сразу не догадался? - а затылочная часть его головы отделилась, будто отрезанная ножом, и разлетелась кровавыми ошметками в разные стороны.

И тогда Норрис почувствовал невероятную слабость. Но к слабости этой примешивалось полное и глубокое удовлетворение.

16

Кончина Туза Мерилла оказалась вне поля зрения Алана. Не обратил на нее внимания и Лилэнд Гонт. Они смотрели друг на друга: Гонт на тротуаре, Алан у своей машины с тяжело вздыхающим саквояжем между ног.

Гонт тоже сделал глубокий вздох и закрыл глаза. По лицу его скользнуло нечто вроде мерцающей тени, и когда он снова открыл глаза, образ Лилэнда Гонта, который одурачил такое множество жителей Касл Рок, вернулся - обаятельный, интеллигентный, цивилизованный мистер Гонт. Взглянув на игрушечную змею, валявшуюся у его ног, он с гримасой отвращения отшвырнул ее носком ботинка в сточную канаву. Затем снова посмотрел на Алана и поднял руку.

- Прошу вас, шериф, не будем спорить. Час поздний, и я устал. Вы хотите, чтобы я покинул город. Не возражаю. Сам, как видите, собрался уезжать. Я уеду, заверяю вас, но не прежде, чем получу то, что по праву мое. Мое, шериф, можете не сомневаться.

- А я все же сильно сомневаюсь. Более того, не верю вам ни на грош, друг мой.

Гонт смотрел на Алана с нетерпением и плохо скрытым раздражением.

- Саквояж и его содержимое принадлежат мне! Неужели вам не известны правила свободной торговли? Вы что, простите, коммунист, шериф? Я заплатил за все и каждую вещь в отдельности из тех, что находятся в этом саквояже. Я приобрел их в результате честных сделок. Если вам требуется вознаграждение, подарок, процент от сделки, взятка - назовите, как хотите, - я готов заплатить. Такой разговор мне понятен. Но вы при этом должны учитывать, что тут дело коммерческого, а не юридического плана...

- Вы обманывали! - крикнула Полли. - Вы всех заморочили! Вы всем лгали!

Гонт выстрелил в нее усталым взглядом и снова посмотрел на Алана.

- Вам-то известно, что это не так. Я вел дело так, как веду его всегда. Я показываю всем и каждому то, что собираюсь продавать... и никого не уговариваю, даю возможность решить самостоятельно. Так что... прошу вас...

- И все-таки я, пожалуй, оставлю этот саквояж себе, - небрежно ответил Алан. Легкая улыбка, тонкая и колкая, как ледок, покрывающий лужи в конце ноября, тронула его губы. - Назовем это вещественным доказательством или уликой, как будет угодно.

- Боюсь, вам не удастся это сделать, - сказал Гонт и сошел с тротуара на мостовую. В глазах его загорелись две крошечные ярко-красные точки. - Вы скорее умрете, чем получите мое имущество. В том случае, конечно, если я сам не пожелаю его отдать. А я не желаю. Он шел навстречу Алану и красные угольки в его глазах разгорались все ярче. По пути он оставил след на желеобразной луже из мозга Туза Мерилла, растекшейся на мостовой.

Алан почувствовал, как кишки его сами собой решили свернуться в тугой клубок, но не сдвинулся с места. Неожиданно для самого себя, побуждаемый инстинктом, которого понять был не в силах, он протянул руки к зажженной левой передней фаре и, сложив их перед ней, изобразил птицу. Птица замахала крыльями.

"Вот и снова воробьи полетели, мистер Гонт", - подумал он. Огромная птица-тень, скорее ястреб, чем воробей, невероятно реальная, пролетела к окну вдоль удивительно нереального фасада Нужных Вещей. Гонт заметил птицу краем глаза, метнулся было к ней, но замер и вернулся обратно.