Стивен Кинг - Необходимые вещи

- Что?

- Ничего, - она произнесла это слово настолько бесстрастно и невыразительно, что оно странным образом убеждало. - Абсолютно ничего. Бывали моменты, когда я находила ее чересчур бледной. Иногда слышала, как она разговаривала сама с собой, подкалывая юбку или разворачивая ткань. Это, пожалуй, единственное, что можно было бы назвать необычным, и я не устаю корить себя за то, что не обратила на это должного внимания. А вы?

Алан кивнул.

- Но в целом она была такой как всегда, веселой, отзывчивой, доброй... прекрасным другом.

- Но...

Ее ладонь все еще лежала на его запястье и теперь слегка напряглась.

- Нет, Аллан, никаких но. Доктор Ван Аллен занимается таким же самоистязанием. Вы его вините? Вы считаете, что он виноват, пропустив опухоль?

- Нет, но...

- А я? Мы работали с ней бок о бок, каждый день, с утра до вечера; в десять часов утра пили вместе кофе, в полдень обедали, потом в три снова пили кофе. Мы с каждым днем становились все ближе друг другу, говорили все откровеннее. Мне, например, известно, что вы приносили ей в жизни полное удовлетворение, и как друг, и как любовник, я знаю, что она очень любила своих мальчиков. Но приходила ли она постепенно к мысли о самоубийстве вследствие своей болезни... не знаю. Так скажите... вы обвиняете меня?

- И она заглянула своими голубыми глазами в самую душу Алану.

- Нет, но...

Ее рука снова сжалась, не сильно, но достаточно решительно.

- Я хочу задать вам один вопрос. Это очень важно, поэтому подумайте как следует.

Он кивнул.

- Рэй был ее лечащим врачом, и даже он не замечал подобных признаков, если они были. Не замечала их я. Я была ее близким другом и не замечала этих признаков, если они были. Вы были ее мужем и не замечали их тоже, если, конечно, было что замечать. И вы считаете, что на этом все, это конец пути.

- Я не понимаю, о чем вы.

- Был еще человек, близкий ей, гораздо ближе, чем мы с вами, сказала Полли. - Во всяком случае, я так думаю.

- О ком вы гово...

- О Тодде.

Он смотрел на нее не в силах понять. Как будто она говорила на другом языке.

- Тодд, - терпеливо повторила Полли. - Тодд, ваш сын. Тот самый, кто не дает вам заснуть по ночам. Ведь дело все в нем, разве не так? Не в ней, а в нем.

- Да, - сказал Алан. - В нем. - Он не узнал собственного голоса, а в душе постепенно образовывалось нечто огромное и тяжелое. Теперь, лежа в постели Полли, он вспоминал тот момент, в собственной кухне, с удивительной отчетливостью: ее ладонь на его запястье, проскользнувший через окно луч предвечернего солнца, золотистые волосы, светлые глаза, мягкий голос.

- Она заставила Тодда сесть в машину. Он сопротивлялся, кричал? Боролся с ней?

- Нет, конечно, нет, но она была его ма...

- Чья идея была Тодду поехать в тот день с ней в магазин? Ее или его? Вы не помните?

Он уже хотел сказать нет и вдруг вспомнил. Их голоса доносились из гостиной в то время, как он сидел в своем кабинете, ломая голову над очередными свидетельскими показаниями. "Мне нужно ехать в магазин, Тодд. Хочешь со мной?" "А ты позволишь мне посмотреть новые видеокассеты?" "Почему бы нет? Спроси папу, не нужно ли ему чего-нибудь".

- Это была ее идея, - сказал Алан.

- Вы уверены?

- Да но она его спросила. Не приказывала. Огромное нечто в душе продолжало расти. Оно скоро вырвется, думал Алан, и прольется на землю, и взорвется, потому что оно прорастает корнями во все стороны, вглубь, вширь.

- Он ее боялся?

Она теперь допрашивала его с пристрастием, как он в свое время допрашивал Рэя Ван Аллена, но заставить ее замолчать он не мог. И не был уверен, что хочет. Что-то было во всем этом правильное, то, что не приходило ему в голову во время бессонных ночей. То, что осталось еще живо.

- Тодд боялся Энни? Господи, конечно, нет.

- А в последние несколько месяцев?

- Нет.

- Несколько недель?

- Полли, я был тогда не в состоянии наблюдать. Все из-за Тэда Бомонта, писателя... эти чудовищные события...

- Вы хотите сказать, что были так поглощены работой, что не замечали Энни и Тодда, когда они были поблизости, или просто редко бывали дома?

- Нет... да... то есть я, конечно, был дома, но...

Странное ощущение: оказаться на другом, принимающем конце, этого потока вопросов. Как будто Полли накачала его новокаином, а потом стала колотить как боксерскую грушу. А НЕЧТО продолжало расти и продвигаться к выходу, туда, где силы гравитации заставят его обрушиться на землю.

- Тодд приходил к вам когда-нибудь и жаловался, что боится мамы?

- Нет...

- Он хоть раз пришел и сказал: знаешь, па, мама собирается покончить со собой и меня прихватить для компании?

- Полли, это ерунда какая-то. Я...

- Он говорил такое?

- Нет!

- А говорил ли он, что мама разговаривает или ведет себя странно?

- Нет...

- А Эл в это время был в школе?

- При чем тут Эл?

- Она оставила в гнезде одного сына. Когда вы уходили на работу, они оказывались наедине. Они обедали вместе, она помогало ему делать уроки, смотрела с ним телевизор...

- Читала ему... - эхом откликнулся Алан. Он по-прежнему не узнавал своего голоса, высокого, слабого.

- Она была наверняка первым человеком, которого Тодд видел по утрам и последним - перед сном, - продолжала Полли. Рука ее покоилась на его запястье. Глаза смотрели на него открытым взглядом. - Если был такой человек, кто мог заметить приближение трагедии, то только тот, кто умер вместе с ней. А этот человек никогда не сказал об этом ни слова.

Вот тут странная штука внутри Алана упала. Его лицо стало двигаться. Он чувствовал, как это происходит - как будто к коже в нескольких местах привязали веревки и теперь дергают и тянут в разные стороны, ласково, но в то же время настойчиво. Горло стиснуло и обдало горячей волной. Лицо ошпарило жаром. Глаза наполнились слезами. Полли Чалмерс раздвоилась, растроилась, а затем расплылась, превратилась в игру света и тени. Грудь его вздымалась, но легкие, казалось, не находили достаточно воздуха. Его рука перевернулась в мгновенном порыве и стиснула ее руку с такой силой, что это наверняка причинило ей резкую боль, но она не издала ни звука.

- Я тоскую по ней! - закричал он подняв лицо и тяжелый болезненный всхлип разорвал фразу надвое. - Мне плохо без них обоих! О, Господи, как мне плохо без них!

- Я знаю, - тихо сказала Полли. - Я знаю. Ведь в этом все и дело. Правда? В том, как тебе плохо без них.

Он плакал. Эл плакал каждую ночь две недели подряд, и Алан не отходил от него, успокаивал, как мог, но сам не плакал ни разу. Теперь он дал себе волю. Рыдания охватили все его существо и уносили так далеко, как могут унести только рыдания. Он не в силах был остановить или облегчить их. Он не мог больше сдерживать своего горя и теперь, к собственному удивлению, понял, что делать этого вовсе не надо. Он оттолкнул чашку и слышал откуда- то из своего далека, как она разбилась вдребезги, упав на пол. Он опустил свою измученную, пылающую жаром, голову на стол, обхватил ее руками и рыдал.