Хол Клемент - Солнечное пятно

Райс оживился:

— Все равно эти астрономы скоро застонут, будто им нужна отснятая пленка, чтобы доказать друг другу, что они предвидели вспышку. Надевай скафандр.

Никто, кроме командира, не заметил, как они вышли из кабины.

Пространство за внешним люком было очень ограниченным. Тоннель, пробуренный ракетой при вхождении в тело кометы, достигал почти центра айсберга и в диаметре не намного превосходил диаметр самого корабля. Пять более мелких тоннелей отводили продукты сгорания от ракетных двигателей, которые должны были, как предполагалось, в свое время изменить курс кометы. Еще один тоннель с множеством колен предназначался для выхода на поверхность. После того как комета направила свой, бег к солнцу, многие тоннели завалило «снегом» — мелкой ледяной крошкой, образовавшейся при вхождении корабля в недра айсберга. Вокруг ракеты экипаж расчистил пространство, но не слишком просторное, так как космонавты опасались подтачивать своды тоннеля — они помнили, что одна комета уже раскололась надвое после приближения к Солнцу.

Камера наблюдения располагалась далековато от выхода на поверхность. Следуя необходимости в строгой ориентации относительно сторон света и направления вращения кометы, тоннель был выведен на северное полушарие, чтобы облегчить видеосъемки на перигелии. Таким образом, пока комета не достигла наивысшей точки орбиты, солнце вообще не всходило над входом в тоннель, а поскольку съемки все равно приходилось вести, камеру установили на южном полушарии в миле от устья тоннеля.

Работа на поверхности требовала сосредоточенности. Человек в скафандре общей массой двести пятьдесят фунтов на комете весил не более четверти унции, по неосторожности он мог легко превысить безопасную скорость. Оброненный инструмент при малейшем толчке выходил на орбиту вокруг кометы либо терялся в космическом пространстве. Космонавты приняли меры безопасности. Райс и Поулак связали свои скафандры отрезом кабеля с зажимом на конце, затем подобрали конец прочной цепи, терявшейся за юго-западным горизонтом. Что было не далее как за ближайшим углом. Где находилась комета: под ними, над ними, а может, сбоку? Почти полное отсутствие веса лишало человека привычного ощущения неподвижности «верха» и «низа». Оба космонавта продели руки в петлю на конце цепи. Райс трижды махнул рукой в качестве сигнала, и на третьем взмахе они прыгнули.

Их маневр был хорошо продуман. Удерживаемые от полета прикрепленной к поверхности цепью, они медленно плыли по дуге на юго-запад.

Преодолев половину расстояния, вышли из тени кометы, их металлические скафандры сияли над айсбергом, как миниатюрные солнца. Огромный газовый хвост комет, столь поразительное зрелище на фоне земного ночного неба, не защитил бы от солнечной радиации даже на околоземной орбите, хотя на расстоянии двадцати миллионов миль от Солнца излучение было бы гораздо слабее, чем теперь. Скафандры прекрасно отражали свет и обладали низкой теплопроводностью, то есть нагревались гораздо медленнее, чем пресловутое черное тело, но, к сожалению, до значительно более высоких температур. Через полчаса в них уже невозможно было выжить, поэтому космонавты и выбрали свободный полет как средство передвижения.

Километровая прогулка по поверхности айсберга заняла бы намного более получаса, если не превышать скорости вращения кометы вокруг своей оси. Раскачиваясь из стороны в сторону, как шишечки перевернутого маятника, и контролируя скорость усилием ног, космонавты предполагали достигнуть цели за десять-двенадцать минут. Ракеты скафандров существенно сократили бы расход времени, но ни тому, ни другому не пришла в голову мысль ими воспользоваться. Они пригодятся в случае непредвиденных затруднений: если, например, порвется цепь, соединяющая с кораблем, тогда они воспользуются ракетными двигателями. Но не раньше.

Космонавты достигли пика дуги, прикованной двумя концами к комете. Их цель уже показалась, и они размышляли, как близко к камере смогут приземлиться. Вращение кометы не позволяло просто спрыгнуть вниз. Им удалось спуститься лишь в двухстах ярдах от камеры — незначительная погрешность в таких условиях.

Приземление потребовало сложного маневра. За полминуты до касания Райс подтянул ноги к Поулаку и оттолкнулся от него. Инженер, схватившись за цепь, остался на «орбите», в то время как его напарник отлетел на длину связывавшего их кабеля. Сила упругости троса притянула назад и столкнула их друг с другом. Хотя и с меньшей скоростью, нежели та, с которой они разлетелись по обе стороны кабеля. Прежде чем они коснулись поверхности, Райс успел заметить, с какой стороны камеры приземляется конец троса с зажимом. Он с усилием взмахнул и перекинул зажим по другую сторону. Когда космонавты опустились, кабель погасил инерцию хода, зацепившись за корпус камеры. Но, несмотря на такие меры предосторожности, космонавты рухнули на поверхность — точно рассчитать мышечное напряжение оказалось чрезвычайно сложно. К счастью, удалось избежать травм. Райс скрутил из кабеля несколько петель, накинул их на подставку камеры и притянул себя и напарника поближе к прибору, на что потребовалось немало мастерства в условиях низкой гравитации. Разнонаправленные силы толкали их из стороны в сторону, из-за чего, продвигаясь к камере, они подпрыгивали, как раскидайчики в руках ребенка. Весьма досадно, хотя и не назовешь катастрофой — оба прекрасно знали закон угловой результирующей.

Райс мгновенно открыл камеру, вынул картридж с отснятой пленкой, вставил новый и, потратив несколько секунд на проверку установки, завершил работу. Путь назад космонавты проделали точно так же, только вот место посадки находилось в тени, отчего контролировать приземление оказалось гораздо сложнее. Повозившись минут пять, они, наконец, пришвартовались у входа и нырнули в тоннель. Внутри можно было не опасаться превысить скорость.

Предсказание Райса о поведении астрономов не замедлило осуществиться: не успели они миновать шлюз и снять скафандры, как кто-то сразу же попросил оператора достать отснятую пленку. Поулак заметил, как у напарника стала закипать кровь, и решил вмешаться: не следовало давать Ворчуну слишком много поводов для склок.

— Иди разбирайся с пленкой, — сказал он, — а я приведу в чувства этого идиота.

Вначале могло показаться, что Райс предпочел бы не покидать поля битвы, но вскоре, овладев собой, удалился в лабораторию. За три минуты, пока Поулак увещевал обиженного астрофизика, Райс проявил пленку, и теперь ученый чувствовал угрызения совести, которых хватило не более чем на десять секунд после того, как оператор передал фильм исследовательской группе.