Чарльз Плэтт - Человек из кремния

— И это… все? что я смог выделить.

— Да, это все, на что я смог выделить время. — Готтбаум сел в кресло, положив клавиатуру к себе на колени.

— Но я надеялся на более удобный случай для беседы.

— В таком случае я, к сожалению, должен вас разочаровать.

— Я… обидел вас?

— Нет. Но если будете продолжать злоупотреблять моим гостеприимством, то безусловно обидите.

Бейли почувствовал, что удивление его уступает место обиде.

— Я полагал, вас интересует будущее проекта, — сказал он. — Я полагал, вы пожелаете сказать мне…

— Не думаю, что обманул ваши ожидания, — перебил его Готтбаум, — но, видно, все это время я только зря сотрясал воздух. Возвращайтесь к себе в Сан-Диего и делайте, что хотите.

— Что-ж, ладно, — кивнул Бейли. — Огромное вам спасибо за то, что пожертвовали толикой вашего бесценного времени.

Он пробрался через путаницу кабелей и прошел к двери. Дверь перед ним отъехала в сторону — и вот он, Бейли, снова на вольном воздухе.

Go-Between

Несколько секунд он постоял в растерянности, пытаясь сообразить, что же, собственно, произошло. Может, пережал? Или наоборот, недожал? А может, следовало выказать побольше "интереса" к Готтбаумовым идеалам?

Тут он увидел Юми. Та сидела в траве, скрестив ноги и уткнувшись в книгу. Черные волосы ее блестели в солнечных лучах.

Он подошел к ней.

— Извините…

Она подняла взгляд.

— Да?

— Можно побеседовать с вами? Совсем недолго.

— О чем?

Он неопределенно махнул рекой.

— Я… Кажется, я рассердил вашего отца.

Она презрительно склонила голову набок.

— Отчего же вам так кажется?

— Оттого, что… Черт возьми, он меня просто выгнал. — Он рассмеялся, только сейчас оценив юмор ситуации: он-то приехал сюда, весь под впечатлением мрачных предчувствий Шерон, а встречен был, в основном, с безразличием.

А Юми, похоже, чувствовала себя посвободнее, чем в куполе. Она пожала плечами.

— Он всегда всех выгоняет. Кое-кто держался дольше прочих, но в конце концов ему становилось — так скучно, и он говорил, чтобы убирались.

— Душа человек…

Бейли все еще чувствовал обиду — на Готтбаума, корчащего примадонну, на себя самого, не сумевшего справиться лучше… Но, может быть так, что даже сейчас еще не поздно чего-нибудь добиться. Он присел на корточки напротив Юми.

— Вы так говорите, точно видели множество прибывающих и отбывающих.

— Да. В детстве, когда я еще жила тут. Журналисты, конгрессмены, выпускники институтов… — Она оборвала фразу, словно подумав вдруг, что слишком уж разболталась с чужим человеком.

— Могу я узнать, где вы живете теперь?

— На Гавайях. — Слова эти она произнесла явно нехотя.

Лицо ее было — само спокойствие и осмотрительность.

Как бы это заставить ее разговориться…

— Нелегко это наверное — быть дочерью гения?

— Двух. Моя покойная мама была блестящим биологом. — Она закрыла книжку, но заложила пальцем то место, где читала. Значит, вы уже уходите?

Бейли поднял брови.

— Вы меня тоже прогоняете?

Она торопливо качнула головой.

— Нет. Просто я хотела спросить, не сможете ли вы подвезти меня до подножия холма. К магазину.

— О, конечно же!

Она поднялась и отряхнула травинки с юбки.

— Понимаете, я, наверное, никогда не научусь водить.

Бейли вдруг стало жаль ее. Фразы ее были кратки и недвусмысленны, точь-в-точь как у отца, и взгляд такой же пристально-настороженный. В то же время присутствовала в ней этакая мягкость, ранимость… Да она же боится отца! А может, и вообще всех мужчин.

Они сели в машину, Бейли запустил мотор и, выруливая на дорогу, спросил:

— Так что же подвигло вас снова визитировать эти места?

Она искоса стрельнула в него взглядом, которого, как догадался Бейли, ему, замечать не следовало.

— Мой отец говорил вам что-нибудь о своих… планах на будущую неделю?

— Нет. — Одно из колес провалилось в глубокую выбоину, машина накренилась, и он едва совладал с рулем. — Мы говорили только о "ЖС".

— А, это. — Слова ее звучали пренебрежительно. — Вы тоже им занимаетесь? — Точно надеясь, что нет.

— Я работаю в отделе безопасности Норт-Индастриз. — Бейли по некоторым причинам стало совестно за свою ложь. Было в Юме что-то такое доверчивое, несмотря на настороженность… — Я сказал вашему отцу, что проект, судя по всему, повалился. Вот тогда он меня и выгнал.

Она сидела, глядя перед собой, руки сложены на коленях. Точно кукла — такая прямая, совершенная…

— Провалился… — сказала она.

— Вы так не думаете?

Она словно пыталась решить, что нужно сказать.

— Я… почти ничего не знаю об этом.

Бейли вел машину медленно, но половина дороги была уже позади. Теперь уже не было времени на пустые разговоры; следовало переходить к главному.

— Знаете, я чувствую, что ваш отец вполне может что-то скрывать.

— Наверное. — Она слегка повела плечом. — Он вообще очень скрытный человек.

Такая искренность привела Бейли в замешательство. Как бы этим воспользоваться?

— А вас он в свои секреты не посвящает?

— Нет. — Теперь уже она изобразила обескураженность. И даже если бы посвящал; по-моему, вам следовало бы расспрашивать не меня, а его самого.

Грунтовка кончилась. Бейли вывел машину на шоссе, набрал скорость и решил не нарушать молчания — авось она скажет чего еще. Но Юми тоже молчала.

Может быть лучше все объяснить прямо? Впереди уже виднелся магазин, и Бейли сказал:

— Вот что меня в самом деле тревожит. У меня такое ощущение, что разработчики проекта случайно наткнулись на нечто чрезвычайно важное. Настолько важное, что даже скрывают это от руководства. Знаете, ученые иногда просто упиваются своей мощью. Сама по себе работа закончена, а возможные побочные эффекты в расчет не берутся, и всякий, кто пожелает установить хоть какой-то контроль, рассматривается как досадная помеха, или даже как враг. Это может привести к очень неприятным последствиям.

Казалось, слова Бейли подействовали. Юми опустила взгляд к своим рукам, лежавшим на коленях, ковырнула ногтем заусеницу у ногтя, вздрогнула.

— Это так, — прошептала она.

Бейли притормозил у магазина.

— Думается мне, ваш отец регулярно сносится с работниками лаборатории. Возможно, и сам все еще участвует в исследованиях. Он жутковатый человек и в прошлом успел показать себя… Вот почему я так обеспокоен.

Последовала продолжительная пауза. Наконец Юми приняла решение.

— Извините, мистер Уилсон, но я предпочитаю не вмешиваться в дела отца.

Бейли взял лежавший рядом с машинным телефоном блокнот, написал на чистой странице несколько цифр, вырвал и подал Юми.

— Если вдруг почувствуете, что эти дела вас все же как-то касаются, вот мой домашний телефон. Если меня не будет, и ответит кто-то еще, просто скажите, что вам необходимо поговорить с Джимом. Это мое… второе имя.