Хол Клемент - Беспризорные звезды

– Отлично. Теперь ты – самое неподвижное тело во Вселенной.

В зависимости от точки отсчета можно судить, насколько употребленное Хоем образное выражение оправдывало себя. Спустя четыре часа невероятных усилий Рокко Луицци и его «Имиргар» действительно казались неподвижными по сравнению с Хоем и «Анфордусом». На самом деле, они мчались, грубо говоря, со скоростью четыре километра в секунду по направлению к галактическому северу, к порту на Райдиде, находившемуся в семидесяти пяти парсеках от них. Относительно далекой Солнечной системы их скорость была огромна, тогда как относительно друг друга она сводилась к каким-нибудь пяти сантиметрам в год.

Никто не знал, сколько времени им предстоит провести в таком положении. Единственный буксир сейчас тащил корабль Хоя, поддерживая интерференционную картину на пересечении двух ультрафиолетовых лазерных лучей, один из которых исходил с его собственного корабля, а другой из точнейших интерферометров с корабля Луицци. Поскольку аппараты находились на расстоянии светового часа друг от друга, запоздалые попытки компьютерной программы скорректировать направление их перемещения оставались безуспешными.

– Таким образом, – повторил Хой, – на ближайшие часа четыре мы прикованы к креслам, причем не имея возможности даже шевельнуться. Если хоть один прибор на панелях управления сдвинется хотя бы на полмикрона ко всем чертям полетит куча времени и денег.

– Знаю. Мне это постоянно вдалбливали в голову, как и тебе. – Луицци не замедлил с ответом; хотя по передающему устройству его голос звучал невозмутимо.

– Не сомневаюсь, – сказал Хой. – Однако мало кто верит, что так оно и есть.

– Ну, смотря что ты понимаешь под словом «верить». Я с легкостью вычислю, куда сместится центр тяжести корабля, если я встану. Я...

– Не сомневаюсь, что тебе это по силам. Однако нельзя допустить, чтобы даже малейшее перемещение вызвало резонанс. Учти, что при расчетах ученые принимали во внимание даже влияние приливов на Угле. – Космонавт довольно вялым жестом указал на сияющую на расстоянии одной второй парсека звезду, попросту называемую «номер 06». – Более того, они не поленились отыскать для проведения эксперимента самые безветренные участки.

– Как раз там, где у меня регулярно обрывается связь. Что поделать – космос есть космос. Приближаясь к Солнцу, принимаешь меры предосторожности против ветра, а задание срывается из-за жесткого радиационного излучения.

– Как правило, основные проблемы в экспедициях вызывают звездные ветра. Обычно плотность их составляет не более десяти атомов на кубический сантиметр, здесь же она достигает нескольких тысяч. Но даже такие плотные массы не в состоянии значительно изменить скорость корабля, если только относительная векторная скорость не достигает действительно больших величин, что, впрочем, было предусмотрено конструкторами. Надеюсь, ты меня понял, так что сиди смирно. Хватит уже болтать. Чем быстрее ребята из «Центра» примутся за работу, тем скорее мы спокойно вздохнем. Сейчас я свяжусь с ними.

Хой нажал кнопку и переместил микроскопический кристалл на панели коммуникатора, двойник которого находился на борту «Центра», носившего официальное название «Голиад».

– Мы на месте, – без вступления сообщил он, зная, что кто-нибудь обязательно дежурит на связи. – Приступайте к работе, пока буксир справляется.

– Хорошо, – кратко, но четко прозвучал ответ.

Связист, грузный человек средних лет с фанатичным блеском в напряженном взгляде голубых глаз, склонился над приборной доской и принялся нажимать кнопки в сложной последовательности. Каждые две секунды он останавливался, чтобы проанализировать рисунок, загоравшийся перед ним на экране. Не прошло и минуты, как он, убедившись, что показания более не меняются, удовлетворенно откинулся на спинку кресла.

– Программа «А» запущена.

Молодой человек, сидевший у такого же пульта в нескольких ярдах от связиста, кивнул. В течение нескольких секунд он, очевидно, обдумывал ответ и, наконец, решился произнести свое мнение вслух. Элвин Тоунер – его начальник – мог поймать на слове кого угодно.

– Вы полагаете, у нас будет достаточно времени? – дерзнул высказаться он. – Не сомневаюсь, что пилоты справятся со своей задачей, но я все же предпочел бы, чтобы корабли управлялись автопилотом: человек не может навечно застыть без движения.

– Полностью с вами согласен, – голос Тоунера звучал без тени раздражения, и молодой человек облегченно вздохнул. – Также мне хотелось бы, – продолжал начальник, – чтобы для избавления от эффекта светового запаздывания расстояние можно было автоматически контролировать непосредственно через коммуникатор. Но пока какой-нибудь гений вашего поколения не найдет способ измерить частоту, длину волны и скорость распространения средневолновых колебаний или, по крайней мере, не докажет, что феномен радиоволн применим в нашей области, при работе с электромагнитным излучением нам придется постоянно прибегать к помощи людей. Может, вам это и не нравится, но, пожив с мое, вы научитесь мириться с необходимостью посылать людей на подобные задания.

– Надеюсь, что нет, – не удержался Ледерманн.

– Что? Почему это? – Тоунер чуть было не отвел взгляда от экрана.

– Я хотел сказать, что если мне когда-либо и придется мириться с неудобствами, то не иначе как тогда, когда я уже никак не смогу исправить ситуацию. А кого же обрадует такая перспектива?

Тоунер усмехнулся.

– Думаю, никого. Однако честные люди нередко сталкиваются с ситуациями, когда приходится учиться терпению. Внимание! Первая минута прошла. У вас все показания в норме?

– Не совсем. Однако не могу понять, в чем дело. Наши приборы показывают лишь то, что происходит в генераторах, и, не изменив программы, мы не можем повлиять на то, что происходит снаружи...

– Именно, – старший из космонавтов сделал нетерпеливый жест. – Тем не менее приятно осознавать, что все в порядке. Не знаю, как сложится у тебя, Дик, но в моей жизни программа «А» занимает не последнее место.

– Понимаю, – ответил Ледерманн.

Впервые Тоунер откровенно выразил свое отношение – впрочем, догадаться о его мнении никогда не составляло труда, – и, несомненно, впервые ассистент почувствовал к начальнику симпатию. И, поскольку молодой человек не слишком быстро соображал, замечание Тоунера снова заставило его призадуматься над ответом.

Собственно, отвечать было нечего. Тоунер, как и многие люди его возраста, выработал суровую жизненную философию, сводившуюся к неизменному ряду фундаментальных убеждений. И проводимый в настоящее время эксперимент касался непосредственно одного из принципов космонавта, абсолютно не разделяемого Ледерманном. Но, выглянув в главный смотровой иллюминатор «Голиада», молодой человек вынужден был признать, что космос, вообще, не место для чего-либо фундаментального.