Гайворонский Борисович - Незваные...

– Мог бы и мыслью голос подать, обязательно кашлять надо, – вздрогнув от неожиданного звука, беззлобно проворчала Марина.

– Привет, Нодик, – бодро поприветствовал загульного товарища Серж, вскакивая с постели и исчезая в пространстве Крипты.

– О! Чай! – воскликнула девушка, поправляя спутанные волосы и принюхиваясь к ароматному парку из чашек. Нодар устал уже поддерживать его в горячем состоянии.

– Ребята, давайте быстрей делайте свои дела и за стол, я сгораю от любопытства. А ваши головы стали непробиваемы, между прочим. Вы заметно изменились, господа, вот что я хочу вам сказать!

– Ладно, ладно, Нодарушка, потерпи, я сейчас. Я очень рада тебя видеть, можно даже сказать, соскучилась…

Марина исчезла тоже. Нодар улыбался, предвкушая интересный рассказ. Ему и самому было чем поделиться, но интуитивно он знал, что его новости – семечки по сравнению с событиями, произошедшими здесь, в Крипте, за истекшие двое суток, а именно, с того момента, как они виделись в последний раз. За это время он делал несколько попыток связаться с друзьями, видел, что они откликаются, но видел и другое, никак не вязавшееся с привычным, ранее знакомым или даже выдуманным в бреду.

Марина появилась довольно быстро, отхлебнула чайку и, пока не было Сержа, ушла на свой любимый лужок делать лёгкую гимнастику.

Полеха более основательно разминался в одном из городских секторов, где он обустроил целый тренировочный комплекс с разнообразными спортивными снарядами, бассейном и скалодромом.

Одним чаем сыт не будешь. Лёгкий завтрак всё же пришлось готовить. Из ледниковых кладовых достали трёх крупных мороженых лангустов и быстро сварили. Обжаренные на сливочном масле с луком, кинзой, сметаной и лимончиком были поданы к столу. Вот теперь можно было и поговорить.

Пришлось рассказывать всё подробно и в хронологической последовательности. Несмотря на предупреждение о том, что рассказ, возможно, получится скучным, Нодар был настойчив. На повествование ушло часа три. Потом началось обсуждение. Самое трудное было объяснить наглядно устройство мироздания, завершающееся Пентаксом. Предложенный Нодаром макет матрёшек был отвергнут как несостоятельный.

– Слушайте, ребята, вы про Пентакс вообще молчите. Мой трёхмерный мозг, как вместлище разума, слишком ограничен, чтобы представить такое, где, ко всему прочему, лично я не был. Вы мне про дуплекс хотя бы… Да попроще.

С помощью Марины Серж попытался.

– Наш прима-мир тебе понятен? Трёхмерный объём пространства, измеряемый тремя координатами – длина, ширина, высота. Всё, что окружает нас, – сама Земля, другие планеты, Солнце, солнечная система, звёзды и созвездия, галактики и туманности, чёрные дыры, короче говоря, весь зримый глазами, оптикой и самыми мощными радиотелескопами космос – это пространство прима-мира.

– Ещё Серёжа забыл про микрокосмос: молекулы, атомы, элементарные частицы – это тоже прима-мир, вот тут твои матрёшки подходят.

– Да, Марина правильно заметила. Модель вложенных друг в друга матрёшек к микро– и макрокосмосу вполне применима. Думаю, что это тоже отдельный разговор, поскольку бесконечность здесь имеет два аспекта: пространственный – вширь, вдаль и в глубину – и ступенчато-фрактальный – самоподобное повторение в разном масштабировании.

Так вот, в нашем прима-мире существует дополнительный параметр – время, в котором движется пространство. Время непостоянно, скорость его различна, в зависимости от удалённости космического объекта от временнСй оси. Это ты понял, да?

– Да. И то, что ось не прямолинейна, а искривлена в виде скрученной в клубок спирали. Но представить, как вокруг такой бороды что-то единое и большое может вращаться, я, увольте, не могу.

– А ты и не забивай себе голову представлением всего объёма. Представь лишь маленький фрагмент вселенной, где ось времени – условно прямая линия. Солнечная система в числе других космических объектов медленно вращается вокруг неё: сзади прошлое, впереди будущее. Причем движется так медленно, что относительно полного оборота за миллионы и миллиарды лет мы практически стоим на месте. Представь себе гигантскую карусель размером с футбольное поле. А теперь представь, что её не торопясь толкает крохотная улитка в упряжке на самом краю необъятного периметра. Так вот, один миллиметр её пути – один миллиард лет.

– Вау! С ума сойти. И этот стадион нанизан на невидимую тонкую ось, называемую временем?

– Нет, нет, нет! Время – это тоже некое пространство, в котором движется трёхмерный мир. Но движется не поступательно, а вращаясь вокруг вот этой самой оси. В центре оси время стоит, там никакого движения нет. Это, кстати, путь для технологических преодолений любых расстояний без ущерба для теории конечности скорости. Впрочем, то, что скорость света конечна, – большое заблуждение, основанное на ложном представлении о конструкции мира. Ладно, отвлеклись.

Так вот. Представь себе вращающийся однолопастной пропеллер, а позади него источник света, испускающий тонкий луч. Лопасть, не пропускающая света, занимает половину круга. На ней нарисован человечек. Назовём его «человеком первого воплощения». Разместим пропеллер так, чтобы он загородил луч.

Примем несколько условий эксперимента.

Аппарат человеческого зрительного восприятия, глаз и зрительный центр в мозге, фантастически совершенен и различает колебания световой волны (фотона).

Фотон – волна и корпускула (частица) одновременно, следовательно, она воспринимается нашим фантастическим глазом как пульсирующая: есть свет – нет света.

Луч света, который участвует в нашем эксперименте, не пучок фотонов, а всего лишь один квант, то есть одна непрерывная световая волна.

Скорость света – не предельная величина.

Скорость движения лопасти пропеллера равна по всей длине – от центра оси вращения до её самой удалённой от оси кромки.

Итак. Вращаясь медленно, пропеллер позволяет рассмотреть и лопасть, и человечка. Но постепенно ускоряя вращение, лопасть сольётся в полупрозрачный круг, и фигурку на нём мы не увидим, если будем смотреть обычным человеческим глазом. Но условно принятое фантастическое око различит и вращающуюся в сумасшедшем темпе лопасть, и человечка на ней. Луч света будет тусклее, чем должен быть, поскольку часть световой волны будет отсекаться вращающейся лопастью. Ускоряем пропеллер. В какой-то момент частота его вращения совпадёт с фазой световой волны, и именно с той её частью, когда света нет. Таким образом, лопасть, всякий раз проскакивая в фазу отсутствия света, для луча перестанет являться препятствием. Яркость его вернётся к первоначальной, а пропеллер «исчезнет». Но мы-то будем видеть, что он есть, а скорость вращения продолжим наращивать. И вот при определённой её величине луч снова немного померкнет, потом начнёт мигать, а лопасть станет различимой и в какой-то момент словно застынет в одном положении, загораживая собою луч. Так называемый стробоскопический эффект, или эффект вращающихся спиц, создаст иллюзию остановки пропеллера, а человечек проявится вновь! Он не будет внешне отличаться от рисунка на неподвижной лопасти. И всё же это будет другой человечек во втором своём воплощении, сотканный из мириад мелькающих картинок, совпавших единовременно в одном участке пространства.