Аврам Дэвидсон - Рорк!

Наконец последний метр береговой линии был очищен; силы, действовавшие на всем континенте, встретились и замкнули круг. Последовало ликование, которое, однако, длилось меньше, чем ожидали. Все как будто внезапно проснулись и поняли, что у них есть обычаи и привычки, которым нужно следовать. Нужно обрабатывать поля, ловить рыбу, чинить сети, ремонтировать дома после сезона дождей.

Чиновникам нужно возвращаться на Станцию.

Берег согласия (как именовал его Ран) был полон народу. Однажды он почти опустел.

— Поплаваем? — сказал Ран Норне. Она не умела плавать, и он предложил ей дать первый урок. Плавать можно обнаженными, и так купаются многие. Норна отказалась. Но ее белье не скрывало рук и ног, и она оказалась способной ученицей.

— Ну, на первый раз достаточно, — сказал он наконец. Он отпустил ее, она встала, и он увидел ее обтянутое влажной одеждой молодое тело. Она, наверно поняла, что он чувствует, и вспыхнула; глаза ее обратились к берегу.

— Вон та рощица… — пробормотал он ей на ухо. Взявшись за руки, они пошли к берегу, и вначале берег, а потом и деревья казались в сотнях миль от них. Наконец только одежда мешала его пальцам касаться ее кожи, не стало и одежды, и между ними ничего не было, кроме оглушительного биения их сердец. Пиа Сол наполовину проделала свой долгий путь к закату, когда они вышли из рощицы и направились к скиммеру, служившему командным постом. Где-то жужжало насекомое, все громче и настойчивее. Ран был так поглощен своими мыслями, что только оказавшись на борту, понял, что жужжало не насекомое, а сигнал вызова.

Он нажал кнопку:

— Скиммер-16 слушает. Что…

В его ушах резко звучал голос Харба:

— Где вас дьявол носит? Я стараюсь связаться с вами уже…

— Я плавал, — ответил Ран с виноватой ноткой в голосе.

— Плавал! Конечно. И, несомненно, нырял! Ладно, слушайте… внезапно голос оборвался. Немного спустя он послышался вновь, на этот раз он был какой-то тусклый. — Жаль. Жаль… Вы не знаете, что случилось на юге? Это моя вина. Моя вина. Я должен был знать. О, я должен был знать…

Один из диких токов перебрался через край Утеса. Каким-то чудом он остался жив. Было очевидно, что долго он не проживет. Но перед смертью он успел рассказать, что произошло.

Даже в тепле позднего лета, переходящего в раннюю осень, страна Флиндерса казалась угрюмой и мрачной. Трава выглядела увядшей. Ран осмотрел угрюмо глядевших на него людей, осмотрел местность. Она ему показалась знакомой — он узнавал окружающие предметы. Они с Норной проходили тут как пленники Флиндерса. Что-то… что-то… здесь привлекло тогда его внимание.

— Межевой знак, — сказал он.

Жан Малларди кивнул. Глаза его налились кровью, верхняя губа будто застыла в усмешке.

— Показывает межевой знак, — сказал он. Знак был недалеко. Череп, находившийся на нем в холодный период, все еще был здесь. Только снег теперь растаял, из-под него показался красноватый мох…

Это был не мох. Это были волосы.

И это был вовсе не череп. Это была голова.

— Релдон!

— Так его звали? — кивнул Малларди почти равнодушно. — Много имен. И все умерли.

Мертвые глаза смотрели прямо на Рана. Рот, казалось, пытается что-то ему сказать. У Рана перехватило горло. Релдон был уже так близок к тому, чтобы выбраться из безнадежности, которая владела им столько лет… Ран пытался что-нибудь сказать…

Смерть роркам? Смерть рипам? Нет, смерть Флиндерсу !

— Флиндерс сделал это, — сказал кто-то. — Флиндерс сделал это, Флиндерс сделал это, Флин….

Чья-то рука ухватила Рана за плечо, потрясла его. И Ран узнал голос говорившего — говорил он сам. А теперь заговорил Жан Малларди:

— Говоришь, Флиндерс сделал это. Да… Спрашиваю: почему? Не нахожу ответа. Мой брат Сай был в этом отряде и Тиг Овелли и… Ты знаешь их имена. Их головы теперь висят там на Утесе. Почему? Может быть, старый мистер увидел возможность разом отомстить за все старые и новые обиды. Может, он и подумать не может о мире…

Неважно, почему Флиндерс хочет крови. Будет достаточно крови, он сможет плавать в ней. И… — он повернулся и посмотрел прямо в лицо Рана.

— Гильдсмен! Он утонет в крови!

Все кланы были здесь. Если бы крик мог поднять скалы, рев, раздавшийся после слов Жана, стер бы Утес Флиндерса в порошок.

Убийство мирной делегации, доверчиво вошедшей в лагерь после того, как мистер принял амнистию и условия договора, было безумием. Огражденный в своей скалистой, дымной маленькой стране, обладая ограниченным мозгом, Флиндерс и не мог представить себе мира. Он действовал на таком низком уровне, что даже не заметил тех выгод и возможностей, на которые так надеялся Харб. Флиндерс мог понять только одно: все, кто не принадлежит к его клану, — враги. Враги сами отдаются в его руки. Тем лучше. Он согласился бы ловить рыбу на дне морском, лишь бы только завлечь врагов.

Теперь все его люди в лагере на Утесе, а Утес осажден. Война с рипами забыта, сменившись войной с Флиндерсом. Но опыт прежней войны пригодился и здесь.

Осаждающие образовали круг и постепенно суживали его. Одновременно уничтожали и рипов. Но потом положение стабилизировалось. Те, что находились вверху, не спускались; те, что были внизу, не могли подняться наверх, ибо единственная тропа, ведущая в лагерь, была перегорожена и охранялась днем и ночью. Правда, рассуждал Ран, дисциплина не может сохраняться долго среди диких людей. Бдительность людей Флиндерса ослабеет… постепенно. Но так же постепенно… может ослабеть и осада.

И тогда все пойдет по-старому: рипы, Флиндерс, набеги, лихорадка… Неужели же эта земля никогда не отдохнет? Он был тем катализатором, который вызвал все перемены, прошлые и настоящие. Он должен решить эту задачу.

Скиммер — любимое детище Старчи Мантона — был предназначен для пяти человек. Ран посадил в него пятнадцать, выбрав самых находчивых и проверенных. На двух диких токов приходился один хорошо вооруженный гильдсмен. Когда стемнеет…

Пришлось ждать, казалось, бесконечно. Но вот ночь вспыхнула шумом и светом. Отряд мушкетеров, спрятав свои мушкеты в импровизированных плащах, которые наспех соорудили им женщины, скрытно подобрался во тьме к укреплениям на тропе. Тьма была такая, что вряд ли что-нибудь можно было различить. Но Рану нужен был только шум.

Под его прикрытием он посадил скиммер в малоизвестном дальнем и темном углу лагеря и высадил людей. Еще дважды он проделал тоже самое. И потом те, что оказались внутри, напали. Здравый смысл и обычная дисциплина требовали, чтобы люди Флиндерса оставались на своих местах, но такие качества не были распространены среди них. Когда наверху началась стрельба и крики, они покинули свои посты и побежали защищать свои дома. А те, что ждали внизу, бегом, ползком, карабкаясь и цепляясь за камни, хлынули в лагерь.