Владимир Клименко - Конец карманного оракула

Вечер был душный и влажный. На душе у Петра Егоровича, несмотря на успешно разработанную операцию, было почему-то тревожно.

Опять вспомнился говорящий шарик, бесполезно позвякивающий в соуснике вместе с посудой, когда мимо проезжал трамвай.

Марии Николаевны в квартире не было, она ушла за продуктами в магазин, и Петр Егорович вдруг решился. Он воровато, как будто и не у себя дома, подошел к серванту, вытащил соусник и заглянул в него. На дне лежал черно-зеленый шарик.

Петр Егорович не знал еще, о чем его спросить. В голове смутно мелькали обрывки мыслей о зяте с "Жигулями", пустых, бутылках и прочей неопределённой дряни. Он взял шарик, осторожно зажав его между большим и указательным пальцами.

Шарик включился сразу же, как будто только и ждал этого момента.

- Не ездил бы ты завтра сдавать бутылки, - сказал он загадочно. Понапрасну время потеряешь.

- То есть как? - глупо спросил застигнутый врасплох Петр Егорович.

- Не ездил бы, не ездил бы, не ездил...

Внутри шарика, казалось, что-то заклинило.

Петр Егорович, так и не спросив его больше ни о чем, с отвращением сунул соусник обратно в сервант и сел смотреть телевизор. Но вечер все равно был испорчен.

На другой день выяснилось, что предостережение оказалось не напрасным. У Петра Егоровича нехорошо засосало под ложечкой, еще только он увидел обитую толстым железом дверь приемного пункта, на которой было вывешено коряво написанное объявление - "Учет".

- Как же так, учет, - бормотнул Петр Егорович, виновато взглянув на зятя. - Я же договаривался.

Ему очень хотелось сказать: "Разворачивай, милый, и давай отсюда", но вместо этого он на негнущихся ногах подошел к металлической двери и тихонько постучал.

Дверь открыли сразу же, как будто только и ждали этого тихого стука.

- Вам кого, гражданин? - высунулся из-за двери уверенный молодой человек в штатском.

- Мне? - переспросил растерявшийся Петр Егорович. - Это... мне... бутылки сдать.

- Вы же видите - "Учет". А может, вам Амир нужен? - молодой человек пристально посмотрел Петру Егоровичу прямо в глаза. - Может, вы насчет чего договаривались?

- Не договаривался я! - крикнул Петр Егорович и почти побежал назад к машине, чувствуя на своем затылке колючий взгляд.

Он плюхнулся на сиденье и коротко скомандовал зятю:

- Гони!

Зять послушно рванул машину с места и только уже на улице, в потоке других автомобилей, спросил:

- А что, собственно говоря, случилось? Может, в другом месте сдадим.

- Нет, домой, домой, - приговаривал Петр Егорович, вращая подъемник стекла, словно пытаясь отгородиться от всего, что оставалось вне кабины. - Домой!

Отпустив зятя с пустыми бутылками мотаться по городу в поисках другого приемного пункта, Петр Егорович решительно подошел к серванту и вытащил шарик из соусника. Потом он прошел в совмещенный санузел, присел на край ванной и покатал шарик по ладони.

Голая электрическая лампочка ярко отражалась в розовой лысине Петра Егоровича и на темно-зеленой поверхности шарика. Петр Егорович еще раз глубоко вздохнул, прокашлялся, как на сцене перед микрофоном, и ровным голосом, чуть не по слогам - так разговаривают с плохо понимающим иностранцем - спросил:

- У меня полугодовой отчет не готов. Что мне за это будет?

- Премия тебе за это будет, - с готовностью отозвался шарик. Отчет сделает Аверьян Михайлович и через две недели уйдет на пенсию.

- Правильно отвечаешь, - задумчиво произнес Петр Егорович. - Это ты правильно говоришь.

Он еще раз близоруко рассмотрел шарик. С виду ничего особенного. Гладкий. Хоть бы надпись какая была, типа "Мэйд ин..."

"Отечественный, что ли? - подумал Петр Егорович. - Не может быть".

Шарик молчал.

- А вот скажи, - вновь прокашлялся Петр Егорович, - что Аверьяну Михайловичу подарят при выходе на заслуженный отдых?

- Цветной телевизор подарят, как старейшему работнику и активному общественнику по профсоюзной линии, и еще, как наставнику молодежи.

- Ну это ты врешь! - рассердился Петр Егорович. - Про телевизор я бы знал.

Он помолчал немного, ожидая возражений, но не дождался.

- Так-то, - внушительно обратился он к шарику. - А то те-ле-ви-зор!

Петр Егорович привычно водворил говорящий шарик на место в сервант и, немного успокоившись, пошел на кухню посмотреть, что Мария Николаевна готовит на обед.

После этого дня сомнений насчет шарика у Петра Егоровича не оставалось. Точно, говорящий. И даже иногда правду. Последнее предсказание насчет телевизора позволяло все же сомневаться в том, что прогноз на то или иное событие бывал верным, но в основном шарик не врал. Теперь, когда Петр Егорович уверился, что по случайному капризу судьбы стал обладателем редкого сокровища, он перестал мучиться раздумьями о собственном неблагополучном здоровье, а занялся составлением обширной программы вопросов, ответы на которые могли бы принести ему ощутимую пользу. Мучило, правда, то, что шарику не всегда можно полностью верить, но это, размышлял Петр Егорович, в принципе не так уж важно. Главное, сделать вовремя поправку плюс-минус, а остальное - дело техники.

Не давало покоя и еще одно обстоятельство, откуда такой говорящий шарик мог вообще взяться в нашем реальном мире, отучившемся верить в чудеса. Но здесь ни к какому разумному выводу Петр Егорович так и не пришел, и на время закрыл для себя этот вопрос, как бесперспективный.

Теперь Петр Егорович не торопился. То, о чем он собирался спросить, требовало правильного расчета, так как предсказывающий будущее шарик все же не волшебная палочка. Он не достанет по мановению руки престижную машину "ГАЗ-32", не выдаст крупную сумму на мелкие расходы, но при верном подходе к делу из предсказаний можно будет извлечь немалую пользу.

Каждый вечер, а иногда и утром, перед уходом на работу, Петр Егорович проверял теперь, на месте ли его карманный оракул. Таскать шарик с собой Петр Егорович не решался из-за боязни его потерять. Стал он почему-то подозрителен и суеверен, на жену, не понимающую внезапной перемены в поведении мужа, поглядывал с недоверием.

Мария Николаевна болезненно воспринимала его постоянную теперь раздражительность и потихоньку бегала к соседям (Аверьяну Михайловичу и его супруге) жаловаться на Петра Егоровича, отчего настроение последнего отнюдь не улучшалось.

Аверьян Михайлович воспринял перемену в Петре Егоровиче чисто по-мужски.

- Петр, - начал он как-то на работе, когда никого из сослуживцев рядом не было, - ты только не подумай чего, я тебя понимаю. Но вот посмотри на меня, я тоже когда-то думал так же. Даже женился на ней, молодой... Да... А теперь видишь тут, - он провел руками по ввалившемуся животу, - и тут, - он указал на мешки под глазами. Ночами ведь не сплю, все думаю, чем ей еще угодить. Измучился весь и все боюсь, что вдруг она к другому уйдет. А Мария Николаевна у тебя женщина хорошая, всю жизнь, считай, вы с ней душа в душу прожили. Одумайся, Петр.