Йэн Бэнкс - По ту сторону тьмы

Темнота, царившая снаружи, вызывала оторопь. Она физически ощущала, даже слышала, что находится на открытом воздухе, хотя света нигде не было: ни на небе, плотно заслоняющем лучи звезд, ни в той стороне, где должен был находиться город. Который, кстати, она не воспринимала как город. Нащупав пальцами ограду, она ухватилась за тонкие стебли. Так вот что чувствуют слепые, подумала она.

К ночи воздух стал прохладнее. Ее сорочка была на редкость целомудренной, и ветерок обвевал только ее шею и руки до локтей. Она стояла в ожидании следующей вспышки света, гадая, не придется ли ей лететь с высоты трех этажей.

Свет вспыхнул где-то вдалеке, среди самых высоких слоев листьев-мембран. Он выхватил из темноты расчищенный полукруг пятикилометровой ширины вокруг города Фарпека и близлежащие заросли стеблей. Сам город промелькнул яркой мешаниной уходящих вдаль геометрических фигур.

Справа от себя она успела заметить что-то еще, всего в нескольких метрах. Человеческую фигуру. Сердце бешено заколотилось.

— Шеррис? — донесся до нее неуверенный шепот Мица.

Она улыбнулась.

— Нет, — шепнула она в темноту. — Исул.

— А, ну да. — Миц тихо кашлянул. — На тебя тоже повлиял ужин?

— Нет. — Она с трудом сдерживалась, чтобы не рассмеяться. — Свет.

— А…

Она вгляделась в темноту, пытаясь увидеть его. Вдруг свет вспыхнул снова. Он стоял лицом к ней, напряженно глядя прямо на нее. Она подавила смешок.

— А как твоя белая горячка?

— Эй, — послышался его шепот совсем рядом с ней в кромешной темноте. — Эти балконы очень близко друг от друга. Я наверняка смогу перебраться к тебе.

Его голос звучал по-мальчишески взволнованно.

— Не надо! — прошептала она в ответ и услышала, как он идет вдоль тонкого теплого стебля.

Она вглядывалась в то место, откуда доносился шорох, словно пытаясь усилием воли разогнать тьму. Потом осторожно отвела взгляд, надеясь уголком глаза уловить движение, но это ей не удалось.

— Миц! — прошептала она. — Не надо! Ты убьешься. Это же третий…

Вновь вспыхнул свет. Миц уже висел снаружи своего балкона, одной рукой держась за ограду, а другую вытянув в ее сторону. Она успела увидеть его взбудораженное, счастливое и озорное лицо в призрачном голубом сиянии. Темнота опять сгустилась; она только слышала его дыхание и почувствовала дуновение воздуха, когда Миц перепрыгнул к ней на балкон. Она подалась вперед, ухватилась за него и обняла.

— Придурок! — прошипела она ему.

Он довольно хихикнул, перемахнул через ограду и заключил ее в объятия.

— Ну, разве это не романтично? — вздохнул он.

От него сладковато пахло потом и дымом.

— Возвращайся к себе в комнату! — приказала она, извиваясь в его руках. — И, по возможности, через дверь!

Миц прижался к ней, придавив ее спину к теплой деревянной стене, прижался губами к ее шее; его руки скользнули вниз, к ее бедрам и ниже.

— М-м-м, как хорошо.

— Миц!

Она отбросила руки Мица, схватив его запястья. Тот издал жалобный вопль и лизнул ее в шею. Затем он с легкостью разорвал хватку ее рук и взял ее лицо в свои, осыпая его поцелуями.

Она немного помедлила, чувствуя, как он раздвигает языком ее губы, но перед глазами опять, помимо ее желания, возникли колышущиеся занавески и каменная балюстрада балкона другой комнаты в другом отеле, впервые увиденные ею семь лет тому назад, и его лицо над ее плечом, прекрасное в своем экстазе, внезапно залитое пульсирующим светом, остановившим рассвет в Городе Слухов. Она позволила ему поцеловать себя еще раз, затем мягко отвела лицо, и обняла его талию, положив голову на его плечо.

Миц глубоко вздохнул.

— Что теперь должен сделать парень, чтобы добраться до тебя, Ше… Исул? — спросил он печально и слегка смущенно.

Она покрепче обняла его и пожала плечами, зная, что он может уловить любое ее движение. Зеленый свод над ними вновь осветила вспышка.

— Эй. — Он поднял голову. — А помнишь тот день в гостинице, в Малишу, на верхнем этаже? С фейерверками и прочей ерундой?

Она кивнула.

— Здорово было, правда? — тихо произнес он.

— Да, — ответила она. — Да, здорово.

Они не разжимали объятий, и Шеррис перевела взгляд туда, где загорался свет. Еще несколько вспышек; ей показалось даже, что она услышала отдаленный грохот. Она внезапно задрожала в его руках. Миц поцеловал ее в лоб и отстранился.

— Я, пожалуй, вернусь, посмотрю, дрыхнет ли Длоан, — прошептал он.

— Через дверь! — Она попыталась втащить его в раскрытую дверь балкона. Миц упирался.

— Я не могу, — сказал он. — Дверь в нашу комнату закрыта. Мне придется либо возвращаться тем же путем, либо оставаться спать с тобой.

— Или на полу, — добавила она.

— Или с Зефлой, — весело шепнул он. — О, с вами обеими!

— Можешь лечь в мою кровать, а я лягу с Зефлой.

— Ты так уже делала, — заметил он обиженно, — и я был ужасно огорчен.

— Потому что мы не разрешили тебе подсматривать?

— Точно, — согласился он. — И чего вы этим добились?

— Так ты что, идешь или нет?

— Нет. Я вернусь обратно тем же путем, а то как же там Длоан без меня.

— Миц…

Но тот уже перекинул ногу через стебли и перемахнул на свой балкон. Ветерок опять коснулся ее щеки.

— Маньяк! — прошептала она. — Осторожно…

Вспыхнул свет; Миц с уханьем перевалился через ограду, снова послышалось шуршание, затем его торжествующий голос: — Вот и все! Совсем не трудно.

— Ты ненормальный, Годзикама.

— А я этого никогда и не отрицал. Приятно побыть ненормальным. Спокойной ночи, моя прекрасная леди.

— Спокойной ночи, идиот.

Он послал ей звучный воздушный поцелуй и скрылся. Она ждала. Через секунду послышался глухой стук и стон Мица:

— Ой!

Она улыбнулась в темноту. Миц наверняка врезался во что-нибудь нарочно, просто чтобы посмешить ее.

Наверху вновь вспыхнул свет, на мгновение озарив окружающий ландшафт, и тут же погас. Наступившая темнота показалась ей еще более непроницаемой.

Они были любовниками вот уже несколько месяцев. Им довелось только один раз еще побывать в Микенах после фестиваля ароматов и того путешествия в гондоле по длинному тёмному руслу канала. Оба упивались собственным счастьем; во время их второго приезда в Малишу вновь был праздник. Люди отмечали семь тысяч двадцать первую неделю со Дня Основания; повсюду царило пьяное веселье, все расхаживали в старинных костюмах, поедая дешевую еду и время от времени принимая наркотики.

Они ели, пили и танцевали, прокатились в гондоле по каналам и смотрели на живые голограммы в городском небе, изображающие прибытие первых колонистов, происшедшее семь миленниумов назад. Затем эти голограммы сменились картинами микенской истории, в то время как они брели, держась за руки, к своей гостинице у подножия голого холма неподалеку от военного музея.