Джон Мини - Фактор жизни

Милиционеры стояли наготове, но юноша вполне бы мог проскользнуть между ними. Если бы не был парализован происходящим…

Нет, этого никак не могло быть!..

Оракул, большой и невероятно красивый, ждал ее возле левитокара.

Он вежливо помог ей подняться и последовал за ней.

«Мама!» — хотел крикнуть Том.

Мобиль двинулся, набирая скорость. Сквозь мембрану кабины все еще ясно было видно сидевших внутри. Ее рука лежала поверх его руки в перчатке.

Две сотни милиционеров одновременно щелкнули каблуками и повернулись. Когда левитокар скрылся из виду, они, маршируя, эскадрон за эскадроном, двинулись прочь с рыночной площади и направились в темноту туннеля Скальт Бахрин. Том, как пригвожденный, глядел им вслед до тех пор, пока от колонны милиционеров осталось лишь эхо. В мертвенной тишине эти звуки напоминали кошмары, с пробуждением тут же ускользающие из памяти.

— Том?

Том притворился, что не слышит.

Когда он натыкался на знакомых, они старались не встречаться с Томом взглядами.

Так продолжалось целых десять дней.

Том сильно переживал. Он постоянно чувствовал себя виноватым за то, что подслушивал с помощью инфора, но слова Труды слишком прочно засели у него в голове.

— Не казни себя, Деврейг! — В голосе Труды прозвучало раздражение. — Тебе следовало бы, спросить: что такого нашел в ней Оракул, помимо ее достоинств, очевидных для всех.

Отец был подавлен, но в душе Тома воспоминания о случившемся вызывали лишь гнев.

— Она вернется, ты увидишь! — выдержав паузу, Труда добавила: — Кстати, я могла бы сделать запрос о ней. У меня есть некоторые… м-м-м… партнеры, оказывающие мне покровительство.

— Я смогу поговорить с нею?

— Можем попробовать. На подготовку мне понадобится дней десять.

Это были десять дней сплошного отчаяния.

В Аква-холле оказалось слишком много народа — Тому надо было бы прийти пораньше. Но он все-таки взял жетон и, поставив контейнеры на пол, сел на красную керамическую скамью, ожидая своей очереди.

«Где же мама? — думал он. — На другой страте? В другом владении? Куда Оракул забрал ее?»

— С тобой все хорошо, сынок? — обратился к мальчику седой человек, выглядевший крайне обеспокоенным.

Том покачал головой и разжал кулаки:

— Просто болит голова. Скоро пройдет.

— Ты уверен?..

— Спасибо. Все нормально.

Том смотрел, как старик пробирается сквозь толпу, согнувшись под тяжестью взваленной на плечи канистры с водой. У входа в туннель старик оглянулся, кивнул помахавшему рукой Тому и растворился в толпе.

Мальчик откинулся на спинку скамьи, наблюдая, как три струйки воды, выгнувшись дугой, падают в водоем. Встроенный в стену аквариум был заполнен рыбками: пурпурными, красными, черно-желтыми, с невероятно длинными, развевающимися в воде плавниками. Том любил смотреть на них…

— Гамма девять? Ваша очередь. Долго надо ждать?!

Том проверил керамический жетон: это был его номер.

Дежурные заполнили контейнеры, выдали ему талон, необходимый для получения отцовского рациона, и помогли накинуть лямки канистры на плечи.

Неловко, пытаясь не поскользнуться, Том отправился в долгий путь домой.

— Ранверу Коркориган, если можно.

Том никогда не слышал, чтобы Труда говорила подобным голосом. С таким изяществом и так четко выговаривая слова.

— Минутку…

На голограмме, висевшей над столом, лицо-пиктограмма со смазанными чертами сменилось человеческим: белобородый мужчина с темно-красными шрамами, пересекающими одну щеку.

— Главный управляющий Вэлнир к вашим услугам.

Том застыл в дверном проеме — всего лишь третий раз в жизни он присутствовал при вызове другой страты. Он медленно поставил контейнеры с водой на пол. Ни Труда, ни отец даже не посмотрели в его сторону.

— Я обращаюсь к вам от имени торговца Коркоригана. — Труда кивком указала на отца.

Его застывшее лицо напоминало маску. Он остался безучастным к тому, что Труда явно завысила его общественное положение.

— Жена торговца Коркоригана — гость Его Мудрейшества, насколько нам известно.

После долгой паузы управляющий ответил:

— Мы ждали этого запроса. Меня просили заверить вас, что мадам Коркориган здесь хорошо.

Отец молча наблюдал за происходящим.

— Она… — старик Вэлнир прочистил горло. — Она вольна находиться там, где пожелает.

— Но она моя жена! — наконец выдавил из себя отец.

— Мне очень жаль, — глаза Вэлнира выражали неподдельное сочувствие.

— Такого объяснения мало! — объявила Труда, и Тому показалось, что внутри у него все перевернулось от этого крика.

— М’дам, я… — голос старика исчез.

А затем его изображение завибрировало, раскололось на тысячу вращающихся фрагментов, которые тут же снова срослись.

Рядом с Вэлниром был теперь Оракул Жерар д’Оврезон.

— Извини, старина, — обратился он к управляющему. — Это — моя забота. — Взгляд его красивых глаз скользнул по лицу Труды, потом Оракул слегка поклонился отцу: — Мои наилучшие пожелания!

Лицо отца стало пепельно-серым.

— Ран действительно прекрасная женщина, — улыбка тронула губы Оракула. — Но я обещал ей… гармонию… Ее нельзя тревожить.

— Она — моя жена.

— Нет… Вот ведь проклятие! — Оракул пожал широкими плечами. — Есть одна вещь, о которой я не хотел говорить вам. — Странная улыбка мелькнула у него на губах и тут же исчезла. — Но, кажется, придется сказать…

— Ранвера — моя жена.

— Боюсь, уже нет. — Голос Оракула зазвучал неожиданно громко, усиленный эхом, подобного которому Том никогда не слышал. — И я не сказал Ран… — Оракул помедлил. И словно отрезал: — О вашей приближающейся смерти.

Том обратил внимание на руки Труды, вцепившиеся в край стола, бескровно-белые от напряжения, и гнев захлестнул его.

— Нет! — закричал он.

— Это ее сын? — бездонные холодные серые глаза уставились на Тома. Оракул готов был встретить волну ярости Тома и поглотить ее. — Кажется, мы встречаемся впервые, если быть хронологически точным.

— Ранвера для вас ничего не значит, — вновь начала Труда.

— Я могу втянуть в поток времени больше, чем… Впрочем, ладно… Скажем, она имеет качества, которые могу оценить только я один. — Оракул нахмурился. — Примите мои сожаления! — Он отвесил учтивый поклон всем, кто находился в комнате. — И вот что еще. — Глаза Оракула остановились на отце. — Деврейг… если мне, конечно, будет позволено называть вас так… С вашей стороны было бы очень мудро привести свои дела в порядок.

Странный звук вырвался из груди Труды.

— Пять декад. — Оракул перевел пристальный взгляд на нее. — Именно столько отпущено вашему другу Деврейгу.