Томаш Колодзейчак - Последнее решение

Отсюда: если гиперпространство есть бытие более первичное, нежели материя, то, манипулируя им, можно изменять физический облик нашей реальности. И коргарды, существа межпространственные, так и делают. То есть поступают с гиперпространством аналогично тому, как поступаем мы, произвольно программируя мир информационных «существ» внутри компьютера либо управляя судьбами героев на страницах книги или голопроекции.

По мнению парксов, коргарды – форпост существ из первичного уровня бытия. Они могут здесь генерировать, изменять и стирать все, что пожелают. А мертвая материя и все живые существа вселенной представляются им всего лишь своеобразными программами, наборами данных, которые можно изменять и ликвидировать.

Аналогия, взятая из человеческого мира, была проста и доступна. Ведь Мозговая Сеть – это вселенная информации, мертвая материя – банки данных, роль живых существ выполняют программы, а психозоидами этого космоса являются Синты, Сетевые Интеллекты. Однако человек, программист, существо из более высокого уровня бытия, материи, может проникнуть в этот мир, управлять им и даже уничтожить. Вводить в него свои программы наподобие того, как коргарды вводят в наш космос свои ракеты и оружие. Ликвидировать различные объекты информационного космоса, стирая их либо разрушая с помощью вирусов – так же как коргарды уничтожают человеческие города. Наконец, человек мог уничтожить систему энергопитания компьютеров и тем самым привести информационный космос к коллапсу и гибели.

Когда Даниель впервые познакомился с такой интерпретацией коргардского вторжения, она показалась ему забавной, гротесковой. Однако потом он понял, что она возникла не на почве верований очередной спятившей религиозной секты, а опиралась на парадигму парксанской науки. Парадигму, которая эффективно привела эту расу к исследованию космоса и использованию гиперпространства. Так же, как людей с их теориями. Так что такие объяснения могут быть не менее приемлемы, нежели придуманные людьми.

– Погиб Петер Голлагор. И еще трое других. Их нет. Они испарились. Рамзес Тиволи тяжело опустился в кресло. – Ты знала Петера?

– Нет. Имя слышала. Но я видела, как он умирает.

– Танкред говорит, что вы были близко…

– Очень! – Девушка подошла к столику, налила себе напитка. Лишь здесь, в апартаментах брата, она почувствовала себя в безопасности. Помещение было небольшим, но комфортно обставленным. Кроме мебели, растений, мурлыкающих тихие, успокаивающие мелодии, и обычного компьютера, здесь стояла черная, отливающая стеклом кабина сопряжений с высокой степенью секретности. Люди, проводившие время в этом центре, занимались действительно серьезными проблемами.

Когда отменили тревогу, оказалось, что всех важных особ перевели на базу армейского командования, мгновенно превращенную в кризисный центр. Покушение произошло в самом центре правительственного квартала, казалось бы обеспечивающего полную охрану электорам и их штабам. Однако ощущение безопасности оказалось обманчивым. Террорист напал на одного из важных государственных чиновников и убил его. Он проделал то, что казалось невозможным – внес оружие в охраняемую зону, сумел его активировать и эффективно использовал, прежде чем был обезврежен.

Рамзес получил специальное разрешение на то, чтобы ввести сюда Дину. Возможно, брату посодействовал ее новый знакомый: солярный резидент Танкред.

– Очень близко, – повторила Дина. – Как это вообще могло случиться?

– Пока неизвестно. Поиски продолжаются. Вряд ли это было делом рук Кинея. Кто-то должен был ему помогать.

– Киней? Не слышала ли я уже о нем?

– Могла. Сумасшедший. Когда-то сотрудничал с нами. Его люди однажды организовали митинг. У него был сетевой сервис, здорово досаждавший армии.

– Помню. Но что с ним? Ведь он был наш. Частник? – Дине вспомнилась антитанаторская демонстрация. Тогда они с братом шли в первом ряду. Киней вел свою группу, как бы вкладыш в общей колонне, цветастый, шумный. Над их головами реяли гигантские голопроекции, изображающие жертв танаторов разорванные тела, отрубленные конечности, вспоротые животы. Картины отвратительные, но сильные, будоражащие, именно такие, какие и надо использовать при массовых демонстрациях. Кинеевцы были организацией небольшой, но активной. К сожалению, Дина не помнила, за что они ратовали. Коллеги брата считали их сумасшедшими, правда, полезными.

– Не думаю, не думаю… – Рамзес все время смотрел на дисплей стоящего рядом с креслом компьютера. – Киней не тот человек, у кого есть какая-то личная жизнь. Нет. Это идеолог. Анархист. Мечтатель. Помнишь, из-за чего он выступал против танаторов? Из-за того, что требовал еще большего ограничения роли государства, раздела планеты между кланами и локальными сообществами, ликвидации принуждений. Анархист…

– Видимо, что-то парня припекло, да? Вы его «достали»? Перехватили власть, но не спешили реализовать его идеи?

– Тут что-то посерьезнее, сестра. Раньше он никогда не использовал силы. Счастливые концы, какие-то путаные замыслы, информационная деятельность. Но не насилие. Подожди, тут что-то есть. – Он наклонился к экрану, начал считывать, поступающую информацию.

– Ты уверен, что имеешь право все это мне говорить?

Рамзес удивленно взглянул на нее и улыбнулся.

– Если тебя сюда впустили, значит, решили, что ты своя. – Он снова улыбнулся. – Ты же сестра Рамзеса Тиволи, известная Дина Тиволи, борец за счастье Гладиуса. И девушка Танкреда Салерно, солярного резидента на нашей прекрасной планете.

– Никакая я не его девушка! – возразила она. Впрочем, не очень убедительно.

– Да, да, конечно. – Рамзес быстро читал новые сообщения. Неожиданно посерьезнел, наклонился к экрану, словно хотел лучше разобрать пробегающие по нему слова. Потер ладонью лоб. Он всегда делал так, когда нервничал.

– Что случилось? – тихо спросила Дина.

– Месть. Господи, этот псих, этот «безвредный» дурень, отомстил. Взломал защитные коды правительственной зоны, раздолбал в пыль операционные системы безопасников. Влез туда и вызвал небольшой атомный взрыв. С самим собою в центре.

– А Голлагор – случайная жертва или…

– Нет. Он был мишенью.

– Почему?

– Голлагор руководил нашими спецслужбами на юге континента. А там у кинеевцев свои обжитые места. Понимаешь, природные резервации, большие пространства, мало людей. Руки правительства туда не всегда дотягивались. Ну вот, эти идиоты дождались, пока мы возьмем власть, и заявили о своем отделении. Дескать, теперь, когда свергнут гладианский режим, в чем есть и доля их участия, они начнут осуществлять свои идеи.