Александр Колпаков - Этеменигура

АЛЕКСАНДР КОЛПАКОВ

ЭТЕМЕНИГУРА

Палеоисторик Октем был большим знатоком истории Индии, Шумера, Аккада, Финикии, Египта. И когда в Ашхабаде второго века эры Октября формировали экипаж корабля "Древний Восток", выбор пал на него. Правда, сам ученый оставался в Центре палеокультур, а в корабль сел его двойник, псевдоживая конструкция, симбиоз белковых и электронных цепей, нервных клеток и компьютерного мозга, которому человек-оригинал передал накопленные знания и даже эмоции и черты характера. Выполнив задачу, двойник должен был доставить в Центр детальную информацию о прошлых эпохах. Сгусток информации назывался Палеохрон. Он сообщал сведения в любой форме: в объемных живых картинах или в виде чувств, переживаний, мыслей. Все остальное, из чего синтезировался двойник, самораспадалось.

Корабль "Древний Восток" вошел в надпространство и по геодете, искривляющейся в прошлые времена, скользнул в небо Двуречья, как полагал штурман Вячеслав. Однако вскоре обнаружилось, что корабль висит над той же местностью, откуда стартовал: внизу лежала Туркмения, какой она была в третьем тысячелетии до новой эры! Штурман Вячеслав не поверил своим глазам. В оцепенении смотрел он на приборы. "Нет, это невозможно! Должен быть Шумер... Я не мог так грубо ошибиться. Значит, флуктуация космоса? Искажение метрики континуума?" Чертыхаясь, он пошел к командиру, машинально внимая звону экранирующего хронополя.

Флегматичный, уравновешенный командир подумал не без досады: "Да, совсем некстати неувязка! А реактор уже слопал массу энергии". Вслух же он сказал:

- Не падай духом, Вячеслав! В целом программа не пострадает. Но Октема придется высадить здесь. Пусть добирается в Ур собственным ходом. Из-за этой флуктуации реактор съел в полтора раза больше энергии, чем было рассчитано. Биллион киловатт в секунду - не шутка. Едва хватит на возвращение в свою эпоху. Все! Действуй, дорогой.

И Октема сбросили в мини-капсуле. На прощание командир напомнил:

- В обусловленный срок жду на орбите в зоне Эриду. Корабль повиснет в квадранте Кассиопеи - в двадцать два звездного времени. Смотри, не опоздай! Секунда ожидания стоит биллиона киловатт.

Глядя как ловко самоупаковывается капсула сброса - до размера небольшого пакета, Октем вздыхал, шаря глазами по небосводу. Впрочем, он не грустил о корабле. До Евфрата полторы тысячи миль! Надо выполнять волю командира и Центра палеокультур.

Спрятав капсулу в карман, он бодро зашагал по барханам к предгорьям Копетдага. Вскоре на горизонте показались невысокие строения какого-то городка. В телеобъектив Октем увидел толстые глиняные стены, прямые длинные улицы, от которых в стороны расходились переулки; скопище купольных мавзолеев; обширную площадь, окруженную глиняными домами; довольно внушительное святилище, отдаленно напоминавшее шумерский храм. За чертой города начинались поля пшеницы и ячменя, паслись стада коров, овец коз на заливных лугах. "Входить или не входить в городище? - задумался Октем. - Ведь это не по моей части: прикопетдагскую цивилизацию изучают другие. У меня Шумер и Египет! Работы хватит, а осенью надо успеть в Эриду. Корабль не может долго ждать. Неплохо бы долететь в Ур с помощью антигравитации, но это запрещено. Энергия только для взлета на корабль".

Спустя много дней Октем достиг района, где в будущем возникнет Исфахан. Заночевать пришлось на окраине маленького селения, в заброшенной хижине. Утром следующего дня Октем вышел на караванную тропу, которая, как он знал, ведет к горным проходам в Двуречье. К полудню с севера показалась вереница нагруженных верблюдов и ослов. Октем вскочил на ноги, призывно замахал рукой. К нему подъехал вожатый, закутанный по самые глаза темно-синей тканью головной накидки. Уставив на Октема горящие темные глаза, спросил настороженно:

- Кто ты и куда держишь путь?

Октем, заблаговременно приняв облик жреца бога Наннару, был как две капли воды похож на жителя Двуречья.

- Я был в далеком краю Черных песков, за морем Каспов. Мой осел издох в дороге, и вот я пешком иду в Ур.

Вожатый поцокал языком, как бы сочувствуя, что незнакомцу предстоит столь дальняя дорога, и сказал:

- Нет, не могу помочь! Караван идет в Синджарскую долину.

Тут подъехал второй караванщик - статный мужчина лет тридцати в грубошерстной накидке. Его лицо вызвало в памяти Октема отрешенные черты воинов - на статуэтках из древнейших поселении Намазга-Депе и Анау. Тот же длинный клювовидный нос, миндалевидные глаза, круто изогнутые брови; подбритая с боков борода двумя узкими прядями ниспадала на грудь. "Воронообразное лицо, как у эламитов, - привычно зафиксировал мозг Октема. - Значит, он - потомок тех южноиранских племен, которые проникли в Каракумы где-то в начале третьего тысячелетия до новой эры". Еще Октем отметил пальцы мужчины - очень длинные и крепкие. "Музыкантом мог бы быть", - подумал Октем.

- Меня зовут Герай, - приветливо сказал мужчина. - А тебя?

Октем назвался и повторил легенду о страннике-жреце.

- Из-за Черных гор идешь? - спросил Герай. - А там где был?

- В городе Туркате, где на площади стоит святилище, похожее на маленький зиккурат, - без запинки ответил Октем. В глазах Герая мелькнуло недоверие:

- Я как раз оттуда, но что-то не видел тебя на улицах.

"О, шайтан! Как я промахнулся..." - растерянно подумал Октем.

- Правитель Исма-Эль, почтенный, послал меня в Шумер учиться строить храмы, - продолжал Герай, сделав вид, что верит "жрецу". - Ибо я ваятель и зодчий.

- Завидую тебе, - отозвался Октем, многозначительно глядя ему в глаза. Так помоги и мне попасть в священный Ур.

Герай обернулся к вожатому, равнодушно взиравшему на жреца в пропыленной тунике:

- Я беру путника с собой.

- У меня нет свободных верблюдов и ослов! - отрезал вожатый.

- Найдешь! - повысил тон Герай. - Переложи груз с одного осла на пять других - получишь свободного, верно? Не забывай, что Исма-Эль велел исполнять мои просьбы.

Вожатый пробурчал что-то себе под нос, приложил руку к груди и потрусил в хвост каравана.

Полторы луны добирались они к верховьям Евфрата. За этот срок Октем хорошо узнал своего нового друга. Герай обладал живым, острым умом, мыслил свободно и смело. Сын вольных земледельцев, он сочувствовал беднякам и рабам. Однако больше всего ценил искусство и свободу.

- Эти руки, - ваятель поднес их к лицу, будто желая удостовериться, что они есть, - выручают меня! В отличие от рабов, которые гнут спину на Исма-Эля, я свободен, ибо правитель знает о моем таланте. В краю Черных песков нет равных мне в искусстве оживлять мертвый камень. Но что это перед творениями мастеров Этеменигуры? И я рад, что скоро увижу чудо света!