Марина Дяченко - Одержимая (Авторский сборник)

— Вы кто? — он снова оглядел ее с головы до ног, от кроссовок до хвоста на макушке. — Вы ее врач?

— Я ее личный тренер, — сказала Ирина сурово. — Попросите ее найти.

И, убедившись, что Толик действительно подзывает к себе обслугу, вышла на крыльцо.

Во дворе мерцали гирлянды. Светились красным огоньки сигарет: сытые и пьяные гости вырвались на свежий воздух. Ирине остро захотелось курить.

— Алиса! — позвала она в темноту.

— Миелофон! — гнусавым голосом отозвались от группы гостей.

И несколько голосов засмеялись.

Лучше бы у нее по-прежнему болела голова. Лучше бы она была пьяной, с пеленой перед глазами, лучше бы мысли путались, а ноги заплетались.

Но она соображала очень ясно. История отношений с Вовой была освещена, высвечена, будто картина на выставочном стенде. И в это истории много было ненужного, но было и дорогое.

Тем хуже.

Алиса остановилась перед любимой картиной деда; она помнила ее с детства. Пляж, мокрый песок, в котором отражаются, как в зеркале, играющие дети. Тогда все было просто: безо всяких сюрреалистических поисков, без фальшиво-пафосной мути.

И туда уже не вернуться, на этот мокрый пляж.

Она потихоньку вышла через боковой вход. Постояла, дыша воздухом. Вовы уже не было и в помине; так легко представить, что он приснился. Что это был прекрасный в начале, потом горький и страшный, потом унизительный сон; на лужайке перед входом, где вот только что, несколько минут назад, стоял Пежо, приглашенные пиротехники готовили свой фейерверк. Ох, взорвется, засверкает, ох рассыплется огнями…

А потом Алисин взгляд наткнулся на велосипеды.

— Тут один выход?

Охранники смотрели на нее подозрительно.

— А в чем, собственно, дело? — начал первый, тот, что скручивал Вову.

— В том, что вы точно знаете, что Алиса не выходила? Потому что в доме ее, похоже, нет.

Охранники переглянулись.

— Ну, есть еще калитка, — сказал второй. — Там, сзади, возле черного хода. К реке, если что, но обычно там не ходят, обычно к реке на машине, потому что…

Ирина перестала его слушать.

Два велосипеда было прислонено к стене гаража еще пятнадцать минут назад.

Два.

А теперь там стоял один.

И эти тропинки она тоже знала с детства. Правда, в здравом уме ей не пришло бы в голову взгромождаться на велик в длинном платье и в босоножках на высоких шпильках.

Но она приноровилась. Каблуки болтались в воздухе, не касаясь педалей. Платье развевалось, обнажая колени; некому было смотреть, осуждать или вожделеть, Алиса ехала через ночь, кое-где подсвеченную фонарями.

Тропинка влилась в проселочную дорогу. За оградами лаяли и затихали собаки — они передавали друг другу Алису, как олимпийцы — факел.

Ветер в лицо успокаивал ее. Размазывал слезы. Говорил, что все еще будет.

— Она уехала! Среди ночи! Это нормально?!

— Тихо, тихо, люди кругом, зачем поднимать панику?

— А затем, что куда вы смотрели?! На велосипеде среди ночи! Одна!

— Она знает, где здесь дорожки, — примирительно сказал первый охранник. — Триста раз каталась. Дело житейское, захотелось девочке проветриться, а мы сейчас Серегу пошлем за ней на мотоцикле… Серега!

Охранник Серега ее и найдет, холодея, подумала Ирина. Причем, судя по тому, как мало осталось времени до полуночи — найдет где-то недалеко от дома.

— Иди к старику, — прошелестел демон. — Счет на секунды!

— Господа, через минуту фейерверк! — раздался откуда-то веселый голос распорядительницы. — Через минуту перед домом будет устроен фейерверк в часть Эдуарда Васильевича, прошу вас, не пропустите это чудо!

Охранник Серега тем временем пошел к своему мотоциклу. Он шел медленно, задумчиво, флегматично. Еще минута — и дойдет, пожалуй. А еще через пару минут заведет мотор.

— Ира! Перестань метаться! — демон выплыл из темноты, перегораживая ей дорогу. — Добудь где-то белый халат. На кухне должны быть. Ищи.

— А?

— В белом халате тебя допустят к старику, когда все начнется.

— Что начнется?!

— Ира, — демон встал перед ней, бледный, как лампа дневного света. — Ты не спасешь ее. Ищи халат! Тебе надо быть с ним рядом, когда этот Серега привезет… ее.

Гости выходили из дома, смеялись, курили, заполняли двор толпой. Народного художника пока не было видно.

— Уже все случилось, — хрипло продолжал демон. — Или случится через пару секунд. Она слетит в кювет, или ее собьет машина, или…

— Олег, — сказала Ирина. — Ты меня можешь не пустить… Но знай, я говорю сейчас очень серьезно. Я все-таки ведьма, и бабка моя была ведьма. Ты получишь свой ад, Олег, если не дашь мне спасти девчонку.

— Ты ее не спасешь! — сказал он умоляюще. — Мне тоже ее жалко, но ты ее не…

Они уставились друг другу в глаза, как два кота за мгновение до драки.

— Давай, — Олег содрогнулся, будто в ледяной ванне. — Ну… попробуй.

Велосипед был рассчитан на крупного мужчину. В отрочестве Ирине случалось ездить и на таких — соседских, мужских, с высокой рамой. Но то было давно.

Фонари горели не ярко и не везде. Ведьма включила фару: огонек почти ничего не освещал, зато на влажной от дождя глинистой дорожке четко виднелись следы велосипедных покрышек.

Стояла ночь, глубокая и свежая, октябрьская. Пахло хвоей и водой. Медленно расходились тучи, открывая для неба землю, будто указывая падающим звездам, куда именно следует стремиться. Сопя и покряхтывая от непривычного усилия, Ирина гнала по следу покрышек на глине: велосипед казался огромным, как буйвол, и таким же тяжелым.

Включились собаки за чужими заборами, заливаясь и умолкая по очереди, будто переключаемые огромным реле. Ирина гнала, с ужасом чувствуя, что сил скоро не останется.

И, поднявшись на пригорок, увидела на дороге далеко впереди одинокую велосипедную фару.

Платье разорвалось, а слезы высохли перед самым путепроводом — мостом над трассой. Свежий воздух, алкоголь и анальгетик пришли наконец в равновесие в слабой Алисиной голове; правда, начали болеть ноги в босоножках, а скинуть обувь и крутить педали босиком было бы вовсе безумием. Алиса уже когда-то пыталась ездить босиком. В детстве… Да что же сегодня так часто детство вспоминается!

Дед научил ее ездить на велосипеде. Сразу на большом. Никаких трехколесных, никаких подпорок и боковых колесиков. Дед просто усадил ее в седло, сказал правильные слова, подтолкнул — и она поехала. Так просто.

И жизнь свою устроить тоже просто. Во-первых, Вовы нет и никогда не было. Во-вторых, остальных тоже нет, кроме мамы и деда, естественно. В третьих, она не станет уходить из университета: то была прихоть. Она снова будет заниматься танцами, дважды в неделю бассейн, тренировки, солярий; а велосипед она бросит. Или подарит кому-то. Хватит с нее велосипеда — одни дурные воспоминания…