Джон Барнс - Океан — всего лишь снежинка за четыре миллиарда миль отсюда

Потом он извлекал Леоа из песка, а она тихонько плакала от боли, от пережитого страха быть погребенной заживо и от радости, что Торби нашел ее, а значит, она спасена.

Было уже за полдень, когда он наконец наложил шины и повязки, влил в насосную трубку необходимые лекарства и собрал что-то вроде носилок, которые должен был нести Бэггинс. Леоа лежала на спине, прибинтованная к крестообразной фиксирующей опоре, словно распятая. Отдавая команды Бэггинсу, Торби осторожно поднял носилки, погрузил на Бэггинса и прикрепил к нему. До упора подняв оси колес носильщика, Торби тем самым максимально увеличил амортизацию, чтобы Леоа, находясь почти в горизонтальном положении, при езде поменьше страдала от тряски. Теперь носильщик мог двигаться со скоростью не более трех километров в час. Торби решил, что лучше им провести ближайшие пару дней в пути, ожидая, пока служба спасения придет им на помощь, справившись со всеми более срочными вызовами.

Постепенно восстановились программные каналы, вновь заработала навигация, но новостей по-прежнему почти не передавали, кроме коротких сообщений о том, что прохождение ударной волны было вызвано не более ранним, чем планировалось, падением кометы, а обрушением на землю не замеченного ранее естественного спутника Борея, состоящего из твердых пород, полкилометра диаметром. В результате его падения, как и предполагал Торби, большинство спутников, находившихся над северным полюсом, на несколько часов вышли из строя. Вызванная сильным сотрясением поверхности пылевая буря оказалась довольно сильной, но непродолжительной. Вскоре ее удалось локализовать, так что в результате инцидента серьезно пострадали лишь несколько десятков станций и городов на дальнем севере планеты. Что касается туристической индустрии, то случившееся может лишь стимулировать ее: люди наверняка захотят посмотреть на новый кратер в полярных льдах Марса, прежде чем эту впадину скроют воды Борейского океана.

Власти утверждали, что прохождение Борея над южным полюсом, запланированное через семнадцать дней, на девятый день после которого комета должна будет войти в атмосферу в районе экватора, ожидается строго в соответствии с графиком. Торби решил, что еще успеет сделать свой репортаж, так что провокация со стороны Леоа в конце концов не будет для него иметь негативных последствий.

Ему хотелось обсудить с ней ее поступок, но он не мог придумать, как ему начать разговор об этом.

Вскоре после того как Бэггинс начал подниматься на холм, двигаясь по спирали и преодолевая не более двух метров вверх по склону при каждом круге, на вершине дюны появился собственный носильщик Леоа. По-видимому, ему таки удалось отыскать вторую лыжную палку, и сейчас он шел на сигнал радиомаячка своей хозяйки. В конце концов он пристроился позади

Бэггинса и стал ходить за ним, словно верная собака. Теперь оба носильщика мотали круги, поднимаясь вверх по песчаному склону котловины.

Леоа настояла на том, чтобы Торби снял на видео это полоумное шествие. Просмотрев отснятый материал, Торби тайком удалил звуковое сопровождение, потому что единственное, что там было слышно, — это истерический смех Леоа. Журналист решил, что это вызвано действием анестетиков.

Он проснулся на рассвете, выпил немного воды, быстро позавтракал, надел лыжи и поехал вверх по склону холма туда, куда Бэггинс как раз только что вытащил Леоа, за ночь завершив спиральное восхождение. Судя по данным на мониторе, женщина крепко спала, что, впрочем, было к лучшему. Все утро и большую часть дня Торби шел на лыжах по песчаным холмам, сильно изменившимся под воздействием ударной волны. Немного позади шел Бэггинс. Когда робот отставал, Торби садился и ждал его, слушая, как шелестит песок по скафандру, и глядя на низкие красноватые облака пыли, которые медленно сгущались в воздухе. Ничто не отвлекало его от раздумий.

Проснувшись, Леоа заявила:

— Хочу есть.

Торби в это время был метрах в шестидесяти от нее, фотографируя с помощью оставшихся двух сталкеров дюны в красноватой пылевой дымке. Услышав голос спутницы, он тут же поспешил к ней.

— Сейчас-сейчас, — сказал он, приблизившись.

Сталкеры бестолково крутились вокруг. Судя по данным биологических сенсоров, ее ротовая полость, пищевод и желудочно-кишечный тракт были в нормальном состоянии, но в прослушанном руководстве говорилось, что пострадавших в таких случаях лучше кормить одним бульоном до тех пор, пока им не будет оказана квалифицированная медицинская помощь. Леоа выбрала куриный бульон, и Торби подсоединил к питательной трубке бульонный баллончик так, чтобы она могла пить глотками.

Через некоторое время она попросила:

— Может, я извлеку на свет своих сталкеров и ты расскажешь о том, как объехал на велосипеде вокруг кометы и стал знаменитостью?

— Конечно расскажу, — согласился он, — если это поможет тебе скоротать время. Но должен сразу предупредить: эта история весьма скучна.

В сгущающихся красноватых сумерках Торби заученным тоном человека, уже много раз говорившего об этом, приступил к рассказу о своем приключении. В возрасте четырнадцати лет его отправили пожить к бабушке, потому что его мать была довольно успешной актрисой и опасалась, как бы наличие сына-подростка не лишило ее сексуальной привлекательности в глазах его ровесников. Бабушка Торби была в составе одной из проектных групп, стоявших у истоков программы Всеобщего Процветания, а потому уже вскоре он оказался на Борее, на расстоянии сорока пяти астрономических единиц от Солнца — так далеко, что само Солнце казалось оттуда всего лишь яркой звездой. Торби тогда было ужасно скучно и грустно. Большую часть дня он проводил в виртуальной реальности компьютерных игр, но даже там ему вскоре стало довольно тоскливо. Слишком далеко тогда находился Борей от всех планет Солнечной системы: даже радиосигналы со станции на Тритоне доходили туда лишь через день.

— И вот в день первого взрыва…

— Взрыва? Ты имеешь в виду взрыв атомной бомбы?

— Ну да, что-то вроде этого. Жидкостно-лазерная инициированная взрывчатка — почему-то ни у кого не возникло желания назвать ее сокращенно ЖИВ. Та самая штука, которая изменила траекторию Борея и направила его к центру Солнечной системы.

Торби обошел носилки, на которых лежала Леоа, чтобы проверить состояние датчиков системы жизнеобеспечения. Все индикаторы горели зеленым светом, — значит, все в порядке.

— В тот день бабушка настояла, чтобы я надел скафандр, чего я вообще-то не любил делать, и пошел с ней, что мне тоже не слишком понравилось. Она позвала меня смотреть на небо — взрыв планировалось произвести на противоположной стороне Борея, за горизонтом. Борей был помещен в точку фокуса внутри эллипсоидного сверхотражателя, а другой фокус этого эллипсоида одновременно стал фокусом огромного параболического щита…