Михаил Ахманов - Первый после бога

Он встал:

– Разрешите откланяться, координатор?

– Ни в коем случае, – отозвался Сергеев. – Через час нас ждут обед и авалонская дыня. Сейчас мы с вами заглянем в наши лаборатории, а молодые люди тем временем могут помечтать о дебрях Амазонки, водопадах и таинственных пещерах. Но к обеду прошу не опаздывать.

Мохан и Елизавета остались одни. Глаза Лиззи сияли.

– Клад! – мечтательно протянула она, потом забеспокоилась: – А ты уверен, милый, что капитан его не унес? Если он добрался до этой пещеры со своими разбойниками, то…

– Он не жаден, – заметил Мохан. – Не думаю, что он подмел всё подчистую.

– Но с ним еще сорок человек!

– Счастье мое, у них нет гравитационной платформы и даже примитивного вертолета. Они могут унести лишь то, что поместится в их мешках и на спинах лам.

– И правда, – промолвила Лиззи, – это мне как-то не пришло в голову… Кстати, я никогда не видела живую ламу. В нашем зоопарке их нет.

– Я… то есть Шелтон… встретил их на острове, у араваков, – сказал Мохан. – Сядь поближе, дорогая, и я расскажу тебе о ламах. У них чарующие глаза, прямо колдовские… похоже на твои… у них тонкая мягкая шерстка… в точности, как твои волосы… И они очень, очень ласковые…

Ароматы роз и жасмина плыли в воздухе. В саду пел, заливался соловей. Губы Лиззи были теплыми и нежными.

Пилар оставила их ночевать. Вечером она долго шепталась с Елизаветой на веранде, и Мохан уснул, не дождавшись жены. Спал он тревожным сном – виделась ему пещера с огромными сундуками, что были доверху набиты дублонами, а может, британскими фунтами, кронами или гинеями. Он пытался вытащить сундук и приспособить его на спину ламы, но тяжесть была неподъемной, и лама с нежным взглядом молила его голосом Лиззи не грузить на нее золото, а поискать что-нибудь полегче. Скажем, пару кувшинчиков с вишневым соком или авалонскую дыню.

Утром по расписанию был дождь, и Сергеев повел Мохана в свой кабинет с огромной прозрачной стеной, терминалами связи и множеством развернутых у потолка экранов. Они уселись в удобные кресла и, глядя на дождевые струи и мокрые кроны яблонь и слив, принялись толковать о проекте Амада Ферейры, о пиратских кладах и галионах, ушедших на дно, о не найденных до сих пор могиле Чингисхана и библиотеке Ивана Грозного, о пропавших рукописях Леонардо, золоте Колчака и прочих занимательных вещах. Под силовым щитом, прикрывавшим Долины Маринера, посверкивали молнии, иногда рокотал гром, и это делало атмосферу в кабинете особенно уютной.

Часа через полтора, когда дождь пошел на убыль, Сергеев произнес:

– Что-то прояснилось с этой записью? Никаких несоответствий, ничего странного на твой писательский взгляд?

– В событиях, связанных с идентом, ничего – в той мере, в какой нам известно о его судьбе и о походе Дэвиса в Южное море. Материалов о самом Питере Шелтоне и всей их фамилии очень немного, и я по совету куратора еще не знакомился с оригинальными источниками. Когда займусь отчетом, просмотрю их. Но кажется мне, что поразительных новостей не будет.

Мохан замолчал, размышляя, стоит ли говорить Сергееву о своих смутных предчувствиях, о том, что было в записи вторичным, не касавшимся реальных событий и личности Шелтона. Он находился в тесном контакте с идентом, разделял его мысли и чувства, но мир психики все же был слишком зыбкой почвой для серьезных гипотез. Шелтон мог ошибаться, и мог ошибаться он сам, Мохан Мадхури, толкуя в неверном ключе воспоминания Шелтона.

– Ты что-то хочешь сказать, но не решаешься, – произнес Сергеев. – Говори, Мохан. Две головы лучше, чем одна.

– Мне кажется, есть несоответствие в фактах, связанных с экспедицией Дрейка… – Мохан задумчиво глядел на прозрачную стену в струйках воды. – Но эта экспедиция состоялась веком ранее, и Питер Шелтон знает о ней из всевозможных слухов, морских побасенок и записок старого Чарли, своего предка. Я даже не уверен, знаком ли он с отчетом Флетчера [41]… Возможно, кто-то допустил ошибку – Чарли, Питер или я сам.

– То есть ты говоришь о данных, не имеющих отношения к записи 6322, а извлеченных из памяти Шелтона?

– Именно. Но он может ошибаться.

Сергеев коснулся клавиатуры в подлокотнике кресла, и на ближайшем экране высветилось:

Кругосветная экспедиция Френсиса Дрейка, краткая хронология:

Вышел в море из Плимута, Англия, 15 ноября 1577 г.

В Магеллановом проливе – с 23 августа по 6 сентября 1578 г.

Достиг берегов Перу (остров Мохас) 25 ноября 1578 г.

В гавани Вальпараисо – 4 декабря 1578 г.

Пересек экватор 28 февраля 1579 г.

Покинул американский берег 23 июля 1579 г.

Прошел мимо Филиппин 21 октября 1579 г.

Обогнул мыс Доброй Надежды 15 июня 1580 г.

Прошел мимо Канарских островов 22 августа 1580 г.

Вернулся в Плимут 26 сентября 1580 г.

– Хм… – пробормотал Сергеев. – Если уже тогда не было адекватности, это опускает точку развилки на полтора столетия… Но не будем спешить, Мохан. Ты, безусловно, прав в одном – все могут ошибаться. Но в чем? Что вызвало твои сомнения?

– Например, стоянка Дрейка на Мохасе. В нашей реальности «Золотая лань» бросила якорь у острова 25 ноября, индейцы встретили корабль дружелюбно, но потом случилась стычка, два матроса были убиты, Дрейк ранен, и 27 ноября он покинул Мохас. А Питер Шелтон вспоминает об этом эпизоде так, как написано в дневнике прадеда. Стычка была, но потом с индейцами помирились, и корабль находился у острова гораздо дольше – возможно, две-три недели или целый месяц. Во всяком случае, Чарльз успел подружиться с Пиуараком, сыном великого инки.

Сергеев задумался, потом отключил экран с хронологией плавания Дрейка и молвил:

– Что ж, твои резоны ясны, и я поручу историкам заняться данным вопросом. Но почему никто не заметил этого раньше? Странно… Ведь до тебя с записью 6322 работала масса народа… сорок восемь человек… Отличные, между прочим, специалисты!

Мохан покраснел.

– Вероятно, я достиг более высокой степени отождествления… В силу сходства характеров, по утверждению Лиззи. Ей чудится, что я авантюрист.

– Не самое плохое качество при твоих занятиях, – произнес Сергеев. – Я уважаю авантюристов – как-никак, это именно авантюристы открыли мир.

Они сидели в уютном кабинете, глядя на дождевые капли, медленно ползущие вниз по прозрачной стене. Под ними, в пятикилометровой пропасти, несла тихие воды река, а на ее берегах раскинулись города, каких на Земле давно уже не было или никогда не существовало: Авалон и Ниневия, Камелот и Помпеи, Саркел и Китежград. Города не Земли, но Марса… «Мог ли Питер Шелтон поверить в такое, мог ли представить?.. – мелькнула мысль у Мохана. – Рассказать бы ему… Вот бы удивился!»

Но в единстве их тел и разумов Мохан был обречен на молчание. Говорил только Питер Шелтон, капитан, первый после Бога.