Журнал «Если» - «Если», 2009 № 11

Неожиданный всплеск рядом заставил меня осознать, что проникающие сквозь оболочку звуки падающих предметов стали громче. Упал еще один предмет, и на этот раз я его увидел. Да, он выглядел как необработанный алмаз, но его вид меня совершенно не порадовал. Он едва не угодил в меня. Мы находились на дне сита, куда и должны были падать весь этот мусор и булыжники.

У меня почти не было внешнего снаряжения, от которого я мог бы избавиться. Я снял кое-какие мелочи со скафандра Колин, но и это не помогло. Конструкция скафандров просто-напросто не предназначалась для работы под водой. А контроля плавучести не имелось вовсе.

Рядом со мной в воду плюхнулось нечто огромное. Булыжник, а следом за ним алмаз, который с мерзким звуком врезался в шлем Колин. Даже при малой силе тяжести он разогнался, падая с большой высоты. Предмет проделал глубокую борозду в щитке ее шлема, а тот был с алмазным покрытием. Что бы ни ударилось в щиток, оно было тверже алмаза. Может быть, кусок шварцита?

Я стоял в клетке, а вода поднялась уже почти на высоту шлема. Я начал ощущать холод. Вода высасывала тепло из скафандра намного быстрее, чем вакуум. Я включил обогреватель и немедленно ощутил запах горячей резины.

Я позволил воде накрыть нас с головой. Может быть, погрузившись полностью, мы всплывем. Видеть под водой легче, потому что там не было тумана, и когда в клетку шлепался очередной алмаз, вода немного смягчала удар. К сожалению, мы так и не всплыли. Если я отпущу Колин, она всплывет, но пока я держусь за нее, мы остаемся на дне. Но должен ведь отыскаться способ решить эту задачу. Я попробовал добавить еще воздуха, но и после этого мы не всплыли.

Бросать мне уже было нечего, кроме подруги, ради которой я уже столь многим пожертвовал. И все же сквозь мою упрямую решимость пробивалась обретенная кровью и жертвами мудрость спелеонавтов: сматывайся отсюда. Где-то в этом хоре звучал и голос Колин, и этого мне хватило, чтобы принять решение.

Какого черта я здесь торчу, рискуя шеей ради не слишком близкой мне женщины? Я всегда говорил, что Колин — свой парень. Шэрон, да будет благословенно ее сердечко, это понимала и позволила мне прилететь сюда, но ради чего? Чтобы помочь Колин осуществить ее мечту? Может быть, Барт поступил правильно, взяв собаку вместо нашей подруги?

Я посмотрел в сторону страховочного фала и выхода из пещеры, но луч фонаря быстро рассеивался в воде. Решение первое: выбираться этим путем уже нельзя. Варианты? Из пустого скафандра Колин должен получиться хороший поплавок. Решение второе: снять ее скафандр и с его помощью всплыть по шахте. Возможно, я смогу использовать кабель как путеводную нить.

Я начал с застежек ее штанов. На поясе их герметизировали пластиковое кольцо и пряжки из композитного материала. Кольцо я вскрыл легко, и в лицо мне вырвался поток воздуха. По моим прикидкам, сейчас надо мной было футов пятнадцать воды, и я уже ощущал, как она начала меня сдавливать.

В вакууме мой скафандр держал примерно одну треть атмосферы положительного давления. Под водой я окажусь «перевернутым», в том смысле, что наружное давление на скафандр окажется выше, чем внутреннее. Номинально он был способен выдерживать две атмосферы «перевернутого» давления, и я быстро прикинул, на какой глубине могу продержаться, прежде чем меня раздавит.

Сила тяжести на Каллисто составляет одну восьмую от земной, а это значит, что я выдержу глубину в восемь раз большую, чем на Земле. То есть я выживу на глубине до 150 метров, но буду расходовать воздух намного быстрее.

Я стянул с Колин штаны, закрепил их между прутьями решетки и принялся за торс. Задача оказалась трудной — руки женщины закоченели и не хотели вылезать из рукавов.

Сняв шлем, я наконец-то посмотрел ей в лицо. В рассеянном под водой свете оно не выглядело столь ужасно, как я боялся. Тут я заметил на шее подруги алмазное ожерелье из переплетенных нитей с шестиугольными звеньями. Модель цепи космического лифта. Когда я за него потянул, звенья стали жесткими. Умно: попробуй сними!

То, что я снял шлем, никак не помогло высвободить ее руки из рукавов. Пытаясь это сделать, я тратил много воздуха, но у меня ничего не получалось. Я мог сорвать перчатки, но проблема заключалась не в них.

Меня вытошнило в шлем, и большая часть рвотной массы стекла по шее. Я бережно выпустил Колин. Она опустилась на дно трепещущим перышком — волосы развеваются, ноги затянуты в термобелье.

Снимать с нее весь скафандр было уже некогда. Штанов должно хватить. Они со встроенными ботинками и должны держать воздух в перевернутом виде. Я отрезал кусок страховочной веревки, намотанной на барабан, и пропустил ее сквозь кольца наружной сбруи. Продел руки в веревочные петли и поднял штаны над головой. Затем опустился к баллону Колин и выпустил ее отработанный воздух в штаны. Они надулись над головой, будто гротескный парашют. Из ботинок вывалились две стельки-дезодоранта и упали на мой нагрудный ранец. Как это было типично для Колин — даже здесь она заботилась о гигиене.

Я медленно всплывал. Направив свет вниз, я разглядел Колин, оскверненную и униженную. Я замерзал, дрейфуя внутри мертвой луны и прислушиваясь к треску смещающихся пластов льда. По мере подъема давление воды снижалось, воздух в штанах стал расширяться и выходить снизу побулькивающими струями пузырьков. Руки начали неметь от холода.

Я переместил внимание вверх, следя за тем, чтобы мой поплавок не ударился о потолок. Время от времени я водил по сторонам лучом наручного фонарика, отыскивая канат, ведущий к лебедке. Я представлял, где он находится, и, отталкиваясь ногами, плыл в том направлении. Поднявшись к наклонному потолку, я отвел штаны в сторону, а второй рукой стал отталкиваться от потолка. Так двигаться быстрее и проще, и я направился к шахте. Потолок имел наклон в ту же сторону, и вскоре я увидел в воде яркую линию — отражающий канат лебедки.

Добравшись до каната, я обвил его вокруг ноги. Наружное давление увеличивалось, мотор воздушного насоса в скафандре работал с каким-то скрежетом, и я начал задыхаться из-за едкого дыма, выходящего из обогревателя, где явно что-то коротило. По мере повышения уровня воды я тоже поднимался — в тишине, время от времени нарушаемой лишь треском льда или падением камня в колонну воды вокруг меня.

Независимо от моего желания, в такие моменты во мне пробуждается творческий зуд. Барт играл на гитаре, Колин мастерила скульптуры, а я становился поэтом.

Однажды я написал, что плавать под парусами — занятие фрейдистское. Ты не исследуешь море, а занимаешься с ним любовью, отдаваясь во власть обольстительных течений. Но покачивание на его чувственной поверхности — это прелюдия. Чтобы вступить с ним в интимную связь, необходимо нырнуть, слиться с ним.