Журнал «Если» - «Если», 2008 № 12

Никто из нас не имел права даже намекнуть представителям профсоюза на то, что мы работаем в «Бургердроиде», под страхом раскрыть производственную тайну: все мы давали подписку о неразглашении. Регулярные протесты организаций, борющихся за работу для людей, служили бесплатной рекламой, как и неизменные критические статьи в газетах очередного города, где открывался «Бургердроид». Конечно, такое не могло длиться вечно: когда-нибудь цены на роботов снизятся, и волна ажиотажа спадет. Но никто — ни Мел, разыгрывающий механика, ни я, подставившая лицо под холодный воздух, дующий из патрубка возле раздевалок, — не хотел стать тем, кто закончит гонку.

Днем меня поставили на гриль. Теоретически я была обязана раскладывать ломтики сыра и бекона на уже испеченные булочки и переносить их к другому автомату. Но на деле мне оставалось таращиться в пустоту и не двигаться, пока не услышу звонок. Работая здесь, быстро учишься не мигая смотреть в пространство: на любом участке больше ничего не остается делать.

Часа в три в пустом ресторане появились двое молокососов. Тот, что пониже, был в кожаной мотоциклетной куртке и напоминал растрепанного рыжеволосого лешего. А высокий тихо стоял рядом с ним, пока Рыжий истерически вопил:

— Смотрите на меня-а-а! Я ро-о-обот!

При этом он изображал танец дикаря. Подобные вещи время от времени случаются, особенно, когда в зале нет других посетителей.

По-моему, маленькие придурки пьянеют от свободы, обладая менталитетом того рода, что позволяет наслаждаться, дразня гвардейцев у Букингемского дворца.

— Я ро-о-обот!

— Нет, сэр, вы человек, — поправил стоявший за кассой Рой. — Могу я предложить вам восхитительный бургер с беконом? Специалитет «Бургердроида».

— Да я скорее сгнию, — сказал молодой человек, осматриваясь, после чего вразвалочку подошел к стойке с приправами и стал набивать карманы пакетиками с маринованными овощами.

— Бьюсь об заклад, робоовощи вкуснее всего на свете.

— Сэр, — вмешался Рой, — если я правильно понял ваши намерения, вы не собираетесь пробовать нашу чудесную еду из «Бургердроида». Стойка с приправами предназначена для удовольствия и удобства тех, кто здесь питается.

— Бу-у-у! Попробуй останови меня, робот! — заорал Рыжий и, разбросав по полу пакетики с горчицей, принялся их топтать.

Рой поспешно нажал тревожную кнопку на кассе, и мы вскочили на прилавок, повинуясь звучащему в наших ушах сигналу. Мы стояли идеальным строем, словно перед утренним осмотром Мела.

— Сэр, я прошу вас покинуть ресторан. Полиция уже извещена о вашем присутствии.

Последние слова были сигналом Мелу немедленно звонить в полицию.

Рыжий перестал размазывать кетчуп по окнам и потрясенно уставился на Роя.

— Большой робот, вроде тебя, нуждается в этих свиньях?

— Сэр, я прошу вас уйти, — повторил Рой.

— Прекрасно. Все равно в этой чертовой дыре не повеселишься как следует.

Он кивнул Тихоне, который быстро пошел к выходу, и сам последовал за ним, но на пороге обернулся, ткнул в меня пальцем и подмигнул:

— Миленькая робовешалка!

Взглянув на часы, он тут же исчез.

У нас случалось и не такое, поэтому Мел отменил вызов полиции. Втайне я радовалась, что сейчас настала очередь Викрама убирать зал. Слава богу, не мне мыть пол.

Викраму вместе с Пенни пришлось и ресторан закрывать. В раздевалке я сбросила свои доспехи и долго оглаживала мокрые от пота волосы и податливую плоть лица. И слушала, как из-за перегородки доносилось пение Роя, стоявшего под душем. У всех были свои ритуалы.

Я пошла в женский душ и минуту постояла под ледяной водой — нечто вроде крещения. Высушив волосы и напялив деловой костюм, я вышла в опустевшее царство Мела (он уходил домой сразу после закрытия ресторана) и, к своему удивлению, увидела Роя, стоявшего у ряда темных экранов. Он включил один и сейчас наблюдал немного сплюснутые металлические фигуры Пенни и Викрама, подметавших пол и опустошавших мусорные бачки.

Я была уверена, что Рой — мой ровесник, но в деловом костюме и белой рубашке с расстегнутым воротничком он выглядел моложе: студент-отличник колледжа, молодой республиканец.

Услышав шаги, он с виноватым видом обернулся, выключил монитор и мигом повзрослел: морщины в уголках рта и богемный, утомленный жизнью лоб.

— Иногда я гадаю, как мы выглядим со стороны. Мел не слишком любит, когда кто-то заглядывает ему через плечо во время перерыва.

— Любой актер жаждет узнать, как смотрится в телевизоре, — рассмеялась я.

— Полагаю, совсем как Викрам, — улыбнулся он. — Но на самом деле, скоро у меня появится шанс увидеть себя. Снимаюсь в рекламном ролике.

— Что рекламируешь?

— Пиццу.

— Заказываешь или развозишь?

— Я — бродячий разносчик пиццы.

— В самом деле?

— Эй, считаешь, что я рылом не вышел?

Я покраснела.

— Нет, просто для таких роликов обычно выбирают накачанных парней.

— Я могу и подкачаться, — пообещал он и, сделав пируэт, открыл дверь в офис.

— Здорово ты сегодня окоротил этих балбесов: «Нет, сэр, вы человек!» Я едва сдержала смех.

— Прошу прощения, — ухмыльнулся он. — А что бы сделала ты на моем месте? Сценария для таких ситуаций не существует.

Мы вошли в пустой офис.

— От этого места мурашки бегут по коже, — заметила я. — Фальшивые семейные фото и безделушки. Словно здесь все раз и навсегда забальзамировано, вернее, законсервировано. Атмосфера, как в мавзолее.

— Думаешь, все офисы выглядят одинаково? Одинаковые безделушки?

— Имена меняются, — пожала я плечами. — Главный в Фейрфилде — Х.Е.Андеррайтерс, или кто-то в этом роде.

— Мы, по крайней мере, можем быть горды величием моря, — заметил Рой, когда мы вышли в ледяную ночь. И мы бодро зашагали к своим машинам эконом-класса.

Когда я приехала в детский сад, Генри был мрачнее тучи.

— Что на этот раз?

— Педагог считает, что я лгу.

— Почему?

Вместо ответа Генри попытался сунуть мне в лицо раскрашенный альбомный лист, но я зловеще прищурилась:

— Стоп! Погоди, Генри, погоди!

Остановившись на светофоре, я при красном свете попыталась рассмотреть лежавший у него на коленях рисунок. И ощутила, как все мои внутренние органы слиплись и склеились, будто груда только что высушенных носков. На бумаге красовался робот, любовно переданный во всех оттенках металлика, какие только можно было найти в коллекции фломастеров детского сада. Рядом стояла фигурка с каштановыми волосами, явно долженствующая изображать меня. Если бы не ингибиторный чип, Генри мог бы значительно расширить свой словарь. Я свернула на ближайшую парковку и остановилась.

Повернувшись к Генри и подняв листок, я спросила тем омерзительным, псевдоспокойным голосом, который искренне презираю, особенно когда слышу от других родителей: